Его руки сжались, а пальцы побелели от напряжения. Боль и ярость, страх и одиночество смешивались в бурю, которая не находила выхода. Ему хотелось закричать, хотелось броситься на землю и превратить свою боль в крик, который бы поглотил дождь и ветер. Но он не мог. Он должен был стоять, сражаться с этим внутренним разломом, который теперь был частью его самого.

Внутри всё трещало и ломалось. Каждое слово отца, каждое безразличное лицо вокруг, каждый шаг, который отделял его от матери навсегда, ломали его заново. Он чувствовал себя марионеткой, у которой разорвались все нити. Он был разбит, изранен и сломан, и никто не протянул руку, чтобы собрать его части.

– Я один, – сказал он, и это осознание захлестнуло его новой волной боли. Не было Феникса, не было Ригель, и в этот момент он окончательно потерял связь с прошлым, с собой. Остался только холодный, безразличный мир, который никогда не будет таким, как раньше.

Где-то в стороне стоял его отец. Мужчина не пролил ни единой слезы. Лишь раз поймал взгляд Аргена и тихо произнёс:

– Не смей сломаться.

Это не был голос утешения, только приказ, пропитанный презрением и жестокостью. От него всегда исходил холод, но теперь он словно заледенел окончательно.

Арген отвёл взгляд, стараясь удержаться на ногах. Боль сжимала его с такой силой, что казалось, лёгкие вот-вот перестанут работать. Он стоял одинокий и отчаявшийся, обнажённый перед непереносимой жестокостью реальности. Его мать была единственным человеком, кто знал его настоящего, кто принимал и защищал его. И теперь её больше нет.

Дождь усиливался, превращая землю под ногами в грязь. Каждый шаг вперёд казался пыткой, но он наклонился, взял горсть земли и бросил её на гроб. Звук был глухим, и сердце его дрогнуло. Арген закрыл глаза, чтобы спрятать от мира свою слабость, но в его голове яростно вспыхивали воспоминания: её смех, прикосновения, тёплые слова, которые он теперь слышал только в своей голове.

Кто-то сделал шаг ближе, грубо схватил его за плечо и резко развернул к себе. Отец. Пальцы больно врезались в кожу, но Арген ничего не почувствовал, словно весь он был сделан из камня.

– Достаточно, – произнёс отец. – Хватит притворяться слабым.

Он видел перед собой лишь холодные глаза, полные ненависти, и ощутил, как внутри всё сжимается в комок боли и ярости. Мать ушла, и вместе с ней – всё, что могло хоть немного согреть его израненную душу.

Слова отца резанули словно ледяной нож, вгрызаясь глубже, чем даже боль от утраты. Арген хотел ответить, сказать что-то, что могло бы сбросить эту непроницаемую маску с лица мужчины, который был его отцом, но слова застряли в горле. Всё, что он чувствовал, было невыразимо, и от этого становилось ещё больнее. Вместо слов – лишь молчание и пустота.