Позже, лежа в постели, она крепко прижимала к груди цветок олеандра. Его лепестки начали увядать. «Красота без пользы», – повторила она слова бабушки. Но где-то внутри затаилась другая мысль:
Настоящее
НастоящееНаконец силовое поле пропадает, и Арген немного расслабляется.
Он смотрит на отца с отвращением, полностью игнорируя Рею и Валу, а затем обращается ко мне.
– Пойдём. Ты должна отправляться домой, фестиваль отменён. Завтра вся пресса будет гудеть о том, что вскрыла «Красная гвоздика», мы должны быть готовы.
– Я могу остаться рядом, Арген, – предлагаю я, не в силах уйти.
– Ты не нужна мне, Ригель. У меня есть дела, – его слова холодны, и я чувствую, как между нами снова появляется пропасть.
– Скорее всего, жрецы завтра созовут срочный Совет, чтобы ускорить передачу власти. Старый Совет себя полностью дискредитировал. Теперь пришло наше время.
Он сажает меня в аэромобиль.
– И не нужно пытаться стать со мной ближе, Ригель. Твои прикосновения, забота… Не изменят того, что между нами. Я такой, какой есть. Со мной не будет здоровых отношений, тебе не будет хорошо.
Я хочу что-то сказать, но слова застревают в горле. Мои мысли мечутся в голове и не дают сосредоточиться.
– Но Арген… Твой отец…
Но он не слушает меня. Жених молча захлопывает дверь, с очевидным намерением поскорее избавиться от меня. Это как удар в сердце – его жёсткая решимость, желание уйти, не оставить даже малейшей возможности для объяснений. Он пытается избегать меня.
Я сижу в аэромобиле, чувствуя, как внутри меня все рушится. Боль накатывает волной, заполняя каждую клеточку моего тела. Его слова, холодность режут глубже любого ножа. Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в ладони, но даже эта физическая боль не может заглушить ту пустоту, что разрастается внутри.
Хочется закричать, но голос предательски дрожит, и я не могу выдавить из себя ни звука. Он будто бы вырвал часть меня и выбросил её прочь, как ненужный мусор. Как можно продолжать дышать, когда тебя так безжалостно отрезали от того, что стало твоим смыслом?