– Отстаньте. Мне дуууурно…

– Лесс, выпей воды. Полегче станет.

– Бееее! Уйдите. Оставьте меня. Дайте помереть спокойно.

– Помирай на здоровье. Геро, дай я ее еще чем-нибудь укрою. Посвежело к вечеру, нам сопливый покойник ни к чему.

На меня накинули что-то теплое. Я шмыгнула носом и повозилась, устраиваясь поудобнее. Удобнее устроиться не удалось. Подо мной обнаружилась сбитая в жгуты шерстяная ткань, а под тканью прощупывался твердый как камень… да, собственно, камень и прощупывался. Холодная каменная плита.

Я открыла глаза.

Прямо передо мной, наброшенное на смородиновый куст, висело мое белое платье. Холера! Зачем меня раздели? Я что, опять впала в детство?

Села рывком – и чуть не опрокинулась назад. Темная вечерняя зелень прокатилась колесом, пустой желудок попытался проскочить в горло.

– Осторожно, эй!

Меня придержали за плечи. Фууу… похоже, я умудрилась заболеть.

Теперь я видела Амаргина, который сидел у меня в ногах и грыз смородиновую веточку.

– М-м? – Он поднял с колен зашитую в кожу флягу и завлекательно ею поболтал.

– Что там у тебя? – спросила я слабым голосом.

– Хасер.

– Ненавижу. И тебя тоже ненавижу.

Хотя никаких сил для ненависти у меня не нашлось.

– Он шутит, – сказал тот, кто держал меня за плечи. – У него там хорошее сладкое вино из запасов Эльго. А хасер – порядочная гадость, меня дочка Врана угощала. Она сказала, что в виноградный сок добавляют какую-то плесень для брожения, от того и вкус такой… особенный.

Я взглянула на говорившего – и резко отодвинулась. Я не знала этого человека… Черт! Не человека.

У него было чуть смугловатое лицо, черные глаза в длинных веках и большой, очень красивого рисунка рот. Ничем не сколотые волосы засыпали грудь, пепельные, с синеватым металлическим блеском, светлеющие к концам почти до белого. Он был крупнее Амаргина и шире его в плечах. Руки в подвернутых рукавах казались очень сильными, несмотря на узкие запястья и тонкие пальцы.

– Ты кто вообще такой?