Ну-у-у, это было довольно очевидным решением. Хотя, наверное, без Виктора я бы сразу попыталась узнать, что со Златом. Просто из-за тревоги.

И спугнула бы Платона…

Я повторила слова Виктора, обличив их в начало новой сказки.

Это было совсем недавнее воспоминание, и определенно не самое приятное для самого Виктора. Потому что в нем Адалин Эфа, миниатюрная красавица с родинкой на щеке, его пытала, чтобы выведать местонахождение моего артефакта.

Самого Платона в этом воспоминании, разумеется, не было. Я так привыкла натыкаться на него, следить за его эмоциями, что сначала даже пробежалась взглядом по разрушенному залу. Пусть я знала, что Адалин – это лишь оболочка, под которой прячется средний брат Адрон. Но глаза отказывались в это верить.

Адалин держала Виктора в путах из магических змей. Наша «Горгона» была одновременно прекрасной и устрашающей. Я рассмотрела Виталика, который прервал сцену допроса своим появлением.

Узнала про артефакт. Прожила этот эпизод сама, секунда за секундой.

– Тебя я, конечно, отпущу, – сказала девушка с кровожадной улыбкой, обращаясь к Виктору. – Но вот про него было условие, что я не сверну ему шею. И только это. Да и как можно это сделать. Злат расстроится. А так прибежит, куда я скажу и когда скажу.

Улыбка её стала совсем уж жуткой, и помещение заволокло туманом, таким черным, будто непроницаемой тканью. Виталик захрипел в этой жуткой темноте. Я сощурилась, пытаясь рассмотреть его. Но услышала лишь звук падающего на пол тела.

Зачем Платону понадобился родной брат? Зачем он атаковал нас, запугивал змеями, пытался… убить? Или не убить, а припугнуть?

Я отказывалась принимать тот факт, что Платон может оказаться таким безжалостным монстром. Они были по-особенному близки со Златоном, гораздо ближе, чем с тем же Дитрихом. Им незачем враждовать, нечего делить.

Неужели в нем всё же больше отцовского, чем мы думали?..

Но что он замышлял?

– Теперь забирайся глубже в эти события, – донесся до меня голос Виктора. – Не пытайся вынырнуть. Стань частью этого воспоминания. Продолжай сказку с того места, где закончила. Так меньше вероятности, что он выпутается.

Я так привыкла перематывать воспоминания, ходить по разуму в поисках нужного, что даже не сразу поняла, как это: не искать заново, а остаться внутри.

Я заговорила медленно, сплетая слова в кружево байки, и Платон услужливо подкинул продолжение воспоминания. Он сопротивлялся всё сильнее, но метки, которые я расставляла всякий раз, когда входила в его сознание, работали безотказно. Я цеплялась за них, как паук цепляется за паутину, подбираясь к жертве, затянутой в сети, всё ближе.