Я зажмурилась и закусила губу.

…Привязанный к стулу Златон, бледный перепуганный Виталик. Платон, судорожно пытающийся настроить артефакт.

Пусть он был в теле Адалин, но я все равно видела плоды тех ростков сомнения, которые мы с Виктором зародили в нем. Он оправдывался, пытался достучаться до Златона, потому что… боялся. От уверенного в себе лощеного ученого не осталось и следа.

Сейчас больше всего он напоминал мне мальчика, который со слезами на глазах объяснял брату, что голубя бы отец все равно убил, а он только пытался сделать все правильно. Он всего лишь хотел быть хорошим.

– А как сработает твое лечение? – тихо спросил Виталик, и Платон уцепился за этот вопрос как за соломинку.

Словно объяснение того, как устроена работа зеркала, могло помочь все еще раз уложить в голове, убедить самого себя, что он поступает верно. Что план – надёжный. Платон путанно и подробно начал вещать про волны мозговой активности, рассказывая это в первую очередь самому себе, а не своим пленникам.

– Ох, как сладко… – протянул Виктор томным голосом. – Это просто пир какой-то, столько вины, самоистязания, жертвенности.

– Не отвлекайся, – попросила я беса, приходя в отчаяние от того, что главного нам пока не удалось. Платон, несмотря ни на что, все еще собирался привести свой план в исполнение. – Что дальше?

– А дальше… – Виктор принюхался. – Хм… как странно. Люди, конечно, с годами меняются, но я только сейчас понял.

Он резко замолчал, снова принюхиваясь.

– Говори же уже!

– Когда мы были в ранних воспоминаниях, – пробормотал бес, – до ритуала, который ввел орка в кому, запах был немного другой. А сейчас… в нем стало больше одержимости.

– Он восемь лет ищет способ вылечить брата, вместо того чтобы рассказать ему о проблеме. Еще бы не было одержимости, – трудно было удержаться от сарказма.

– Одержимость другого рода. – Если бы я сейчас видела Виктора, то, уверена, увидела бы и то, как он закатывает глаза. – Любовная одержимость.

– Это значит, он любит своего брата?

– Не его. Ты же дочь паука. Ну же, думай!

Речь не про любовь к брату? Тогда…

Любовная одержимость. Адалин. Душа Адалин все еще здесь, и она влияет на Платона, усугубляет его чувства, доводя их до абсурда, заставляя его действовать.

Она не желает отпускать Платона. Она хочет быть его слепым орудием. Если не получилось влюбить его в себя, то ей хочется хотя бы быть ему полезной, помочь дойти до конца. Исполнить предназначение.

– Адалин… – прошептала я. – Она отравляет его своей одержимостью.