– Уверена? – Виктор не сопротивлялся, скорее, усомнился в моих возможностях.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, – ответил Виктор лениво. – Вопрос в другом: справишься ли ты?

– Да. Если ты будешь рядом.

Он хищно оскалился.

– Куда я денусь.

Мужчина вновь взял мою ладонь в свою и начал направлять.

– Сейчас ты не сможешь управлять его настоящим и не убедишь его отступить, но всегда можешь изменить прошлое, – шептал он. – Ты видела много воспоминаний. Подумай над тем, какие проще всего изменить в угоду себе. Если он сам усомнится в себе – ты сможешь на него воздействовать.

Это было похоже на то, что я недавно сотворила с Мариной. Просто подменить одно воспоминание другим, чуть искаженным. Разве что память подруги была пластична – как почти у любого человека. Платон же сопротивлялся. Он удерживал свои воспоминания. Виктор вел меня, унюхивая слабые места в «обороне» среднего Адрона. Точки, нажать на которые проще всего – из-за чувства вины и страха за брата.

Те обрывки, когда Платон не верил в успех своего детища, когда особенно уставал и подумывал сдаться. У всех нас есть такие моменты, и в них мы уязвимее всего, потому что не верим в собственные силы. Мы все подвержены эмоциям. И воспоминания, связанные с этими эмоциями, изменить гораздо проще.

– Не пытайся сразу изменить что-то глобальное, – недовольно говорил Виктор, если я лезла слишком глубоко. – Куда ты спешишь? Начни с мелочей.

Я попадала в один из первых опытов Платона над птицами – и голуби погибали при работе с ними. Умирали пачками, едва чужеродная магия их касалась. Некоторые выдавали положительную динамику – но Платон находил их мертвые тела через день или два.

Кофе проливался на чистовые записи. Важная информация исчезала в кипе бумаг. Свиньи не реагировали на эксперименты. Адалин корчилась от боли и оставалась в своем теле – лишь из носа текла кровь, и в глазах появлялся дикий ужас.

Раз за разом я подрывала уверенность Платона в себе и в том, что он действительно сможет помочь Златону. Била точечно, ломая полноценную картинку.

Чтобы он и сам поверил: пусть в конце ему и удалось сломить сознание Адалин, но этому предшествовала череда неудач. Нет никакой уверенности в успешном исходе. Злат может погибнуть – или забыть самого себя, потерять свое «я».

Без Виктора я бы не справилась. Он унюхивал слабости Платона – и я ударяла в них. Если средний брат в какой-то момент пребывал в апатии – Виктор чуял это, и я усиливала недовольство Платона собой, умножая до крайности.

Удар за ударом.

– Он достаточно ослаблен, – в какой-то момент удовлетворенно хмыкнул Виктор. – Не расслабляйся. Самое время войти в его настоящее. Готова?