– От адеры Вифании.

– Вик…

– Леденец. Вкусный. Ты их любишь.

– Это подкуп?

Она на миг замолчала, поджав губы, а потом призналась:

– Скорее запрещенный прием, Дрейк.

Он стащил с себя перчатки, взял карамельку и, бросая фантик в ближайшую урну, засунул конфету за щеку, тут же блаженно улыбнувшись. Вик вздохнула. Иногда так мало нужно для счастья.

Например, узнать, что Эван все же вернулся в гостиницу, а она просто больна потенцитовой болезнью и все видит в черном цвете…

– Пожалуйста, Вик, постарайся объяснить случившееся. Потому что я в самом деле очень расстроен.

Он чуть сжал челюсти, и бедная конфета хрустнула в его зубах. Вик тут же старательно улыбнулась и растеряно призналась:

– Я… я даже не знаю, с чего начать… И не тут…

Она развела руками. Толпа поредела, в сторону железнодорожных путей почти никто не шел.

– Есть хочешь? Тебя кормили в участке?

– Кормили. Кажется, кто-то даже свой ужин отдал мне, потому что, подозреваю, в камерах не предусмотрено ресторанное обслуживание. Мне принесли мелкие пирожки… эти… жаберы… Надеюсь, тот, кто их передал, все же успел поужинать.

На самом деле Брок Мюрай свой ужин просто проспал – иногда сон хорошо его заменяет. Да и вряд ли нерисса Ренар смогла бы есть кашу, которую на ужин подают задержанным.

– Вот только, – тихо сказала Вик, – пирожки для меня оказались дикой экзотикой.

– Значит, пойдем искать тебе ужин, – понятливо сказал Дрейк. – Против рыбы ничего не имеешь?

– Абсолютно нет… Подожди, я быстро!

Вик наконец-то увидела нужную вывеску и помчалась через дорогу под дикий гудок паромобиля, вильнувшего в сторону. Дрейк терпеливо замер на тротуаре, ожидая ее.

Вик влетела в кондитерскую лавку – чудо, что этой ночью она работает!.. Впрочем, нет, тут по ночам работает почти все.