– Не неси пурги, – гаркнула она, и Унельм хмыкнул:

– Зря вы так. Вы ведь и впрямь ничего.

– Молчи, щенок, – вмешался мужчина с усами, – отвечай на вопросы. Сейчас не время умничать… От этого зависит твоя жизнь, понял, идиот?

– Как не понять. – Верёвка почти поддалась. – Как же не понять такое-то… Шутка ли, жизнь! Это мы и у себя в деревне по…

– Заткнись! – Его щеку как пчела ужалила, а голова взорвалась болью. Женщина склонилась над ним, сощурившись, и впервые Унельму пришло в голову, что у него и в самом деле проблемы. – Подумай ещё раз, прежде чем продолжать в том же духе…

Он должен был сказать ей спасибо – из-за её пощечины стул пошатнулся, а запястье вывернулось особенно удачно. Ему удалось освободить руку – другую он с силой прижал к спине, чтобы верёвка не упала на пол, выдав его раньше времени. Теперь – карандашик. Очень медленно, очень нежно. Без спешки.

– Ладно, – медленно сказал он, лихорадочно думая, – вы, ребята, раскусили меня. Я сюда работу искать пришёл.

– Что? Что ты несешь? Какую ещё работу?

– Ну, дело ведь как было, – начал Унельм, стараясь растягивать слоги как можно сильнее, подражая деревенскому выговору тех, что живут поюжней, – приехал я, значит, в столицу… На поезде… Видели вы те поезда? Я, когда в первый раз увидел, так я глазам не поверил! Мне, конечно, рассказывали про такие, да только в наше захолустье они хорошо, если раз в год приезжают, а уж чтобы кто на них уезжал, так это…

– Ближе к делу! – рявкнула женщина. Она нервничала – Унельм видел, что её колено подрагивает. Она – и её товарищи – ждали Мела, а его не было – зато был он, подозрительный, «вынюхивавший» тут и там. Они должны были сильно испугаться, чтобы решиться вот так затащить его сюда. Вряд ли убить кого-то для них, что масло на хлеб намазать… С другой стороны, кто знает? Олке рассказывал, что с платформ Парящего порта то и дело кто-то летает без помощи парителей. Кто узнает, как именно он превратился в месиво на брусчатке – по трагической случайности или чьему-то злому умыслу? Никто и никогда.

Спину продрало холодом – и именно в этот миг ему удалось таки достать карандашик и на ощупь ткнуть им себя в запястье; Унельм от души надеялся, что это сработает, как надо.

Всё это время он продолжал рассказывать «свою историю» – язык как будто жил своей жизнью, плетя невесть что.

– …ну и, в общем, тот мужик – усы у него, я вам скажу! Почти такие же красивые, как ваши, господин… Рассказал, что тут, неподалёку, есть лихие ребята, которым может пригодиться крепкий парень вроде меня. Я ведь, если хотите знать, не из последних! Я у себя в деревне ведь много чему научился…