Я сдавленно рассмеялась:

– Пожалуй, поздновато говорить об этом.

– Твоя правда.

Я провела кончиками пальцев по его шрамам – мне давно хотелось почувствовать, каков на ощупь каждый из них. Эрик осторожно очертил мои в ответ – начиная с первого, спустившегося от левого уголка губ на подбородок, заканчивая крошечным рубчиком на шее, который, должно быть, не заметил бы кто-то другой.

Но он помнил все мои шрамы.

– Я…

Он покачал головой.

– Не говори того, о чём будешь жалеть, Иде. Это необязательно.

Закат за окном погас, и мы поднялись в спальню, разомкнув руки – лестница была слишком узкой.

Я следовала за ним, и мне казалось, что я хотела этого с самого начала – с момента, как увидела его в магистрате, с разговора в поезде, с нашей первой игры в тавлы.

Всё, через что нам приходилось проходить вместе, просто не позволяло всерьёз задуматься об этом… Но теперь не осталось ничего, что бы нас разделяло. Забастовка, заговоры, недомолвки… Их как будто снесло, смело высокой волной, омывшей нас обоих.

В спальне пахло чистотой. Эрик Стром приглушил валовые светильники, и комната затаилась в полумраке, дожидаясь нас.

Мы сели на постель, и он снова обнял меня – крепко, ласково, и теперь в его прикосновениях не было того испепеляющего жара, который всё ещё сидел у меня под сердцем тлеющим угольком, готовым вновь разгореться в любой момент.

– Иде, – тихо сказал он, касаясь губами моих волос, не давая мне взглянуть себе в глаза. – Если ты передумаешь…

– Я не…

– И всё-таки. Послушай меня. Ведь я твой ястреб. – Я почувствовала, что он улыбается. – В любой момент – если ты захочешь, чтобы я остановился – я остановлюсь.

Вместо ответа я вывернулась из его объятий и обняла его сама – крепко, нерасторжимо. Тлеющий уголёк вспыхнул – и пламя ликующе взревело, рискуя поглотить нас обоих.

Мне не было ни страшно, ни стыдно, когда, лаская, Стром освободил меня от одежды, а затем разделся сам и пустился в долгое, томительное путешествие по карте тёмных следов эликсиров на моей коже. Я хотела ответить тем же, но он не позволил.

– Потом. Тебе не нужно делать мне лучше, чем уже есть. Хорошо?

Наша общая нагота оказалась неожиданно естественной – как будто с самого начала этого не могло не случиться.