– А что конкретно он писал? – уточняю я, хотя внутри уже все сжимается. Но я должна выяснить правду до конца.

– Человеческая кровь использовалась для исследования магии крови и усиления вампиров. Ближе к концу несколько из них погибли в ходе экспериментов по укреплению тела. – Он опускает голову. – Эти записи нашли намного позже. Но даже если большинство вампиров не знали всего масштаба происходящего, нас это не оправдывает. Платой за нашу силу стали жизни невинных.

Я вновь перевожу взгляд на город, пытаясь уложить в голове его слова. Все эти великолепные высокие здания вампиры выстроили благодаря силе, полученной с помощью магии крови, и в свете непростительной истории их красота несколько тускнеет.

– Когда это закончилось? – спрашиваю я.

– Как раз перед наложением проклятия. После гибели товарищей один из людей помог выбраться отсюда остальным… В конце концов они оказались по другую сторону Грани, отрезанные от нашего мира, и Солос не смог отправить вслед за ними армию. Взамен этого он послал небольшой поисковый отряд, однако люди вступили в борьбу.

– Первые охотники, – догадываюсь я. Именно эти люди, бежавшие от ужасов заточения, и основали Охотничью деревню. Наша история с самого начала была пропитана кровью и ненавистью к вампирам. – Так вот с чего ты взял, что проклятие наложили именно охотники, и его источник находится по ту сторону Грани.

– Не могу сказать, что мы его не заслужили, – признается Руван, удивляя меня. До сих пор я слышала лишь, что проклятие стало страшной трагедией для всего вампирского народа. Однако на самом деле все гораздо сложнее. – Нет смысла просить прощения за действия своих предков, но я сожалею о них. Как только мы снимем проклятие и восстановим силу вампиров, я приложу все усилия, чтобы загладить вину перед жителями Охотничьей деревни.

Я не отвечаю. Зимний воздух Темпоста превращает мысли в лед. Я копаюсь в себе, стараясь отыскать ту безграничную ярость, которую некогда испытывала ко всему вампирскому народу, но ничего не нахожу. Это чувство остыло, сменившись твердой решимостью превратиться в женщину, свободную от прошлых оков. И даже сейчас, после всех разоблачающих открытий, я не могу ненавидеть этих вампиров. Ведь проклятие наложили больше трех тысячелетий назад. За сто лет до рождения самого Рувана.

Он порывается отойти от ограждения, но я хватаю его за руку и, коснувшись пальцами щеки, заставляю вновь посмотреть на меня.

– Я тебя поддержу, – мягко, но решительно обещаю я.

– Ты ненавидишь меня?

– Опять эта ненависть? – едва заметно улыбаюсь. Руван фыркает почти что легкомысленно. – Не ты наложил проклятие. Глупо винить тебя за это и за желание спасти свой народ. Может, в то время проклятие и было заслуженным, но сейчас оно всем нам отравляет жизнь. Если бы основатели деревни знали, что своими действиями навсегда привяжут свой народ к вампирам и заставят страдать, наверняка сами захотели бы положить конец кошмару. Не стоит зацикливаться на прошлом.