Рен подозревала, что Джулиан будет изо всех сил противиться тому, чтобы привезти Лео к его дяде или тем, кто с ним в сговоре, – к Галену и, возможно, к Одиль.

Рен видела единственный выбор: либо настаивать на возвращении в Крепость и все время ждать, что Джулиан предаст ее… либо предать его первой. По крайней мере, так подумает Джулиан. Она же только хотела его защитить. Хоть и понимала, что ему это не понравится.

От одной мысли, что ей придется обмануть его, у Рен скрутило живот, но так было лучше. В Крепости они и Лео получат ответы на свои вопросы, а Джулиан отправится в поместье своей матери, где будет в безопасности.

Она не собиралась причинять ему боль или выдавать его дяде.

Это не может хорошо закончиться. Для любого из нас.

Она просто была вынуждена оставить его.

Глава 37

Глава

37

Вернувшись на мельницу, они молча поели и улеглись, чтобы немного поспать.

На этот раз Рен вызвалась дежурить первой. Она не смогла бы заснуть, даже если бы захотела.

Когда Джулиан отвернулся, Рен и Лео переглянулись. Они действительно собирались это сделать? Ведь другого выбора у них не было, верно? Они поступали так не только ради них самих, но и ради Джулиана. Ему нужно было спрятаться в безопасном месте, а Крепость для этого не подходила.

На самом деле Рен помогала ему – приняла решение за него, чтобы он не рисковал собственной жизнью, только чтобы удержать Лео при себе.

Несмотря на то что произошло между ними за последние несколько дней, они не были друзьями. Не совсем. Они служили друг для друга спасательным плотом во время шторма, но небо прояснилось, а они теперь стояли на твердой земле. Пока что.

Нет, они не были друзьями. Они вообще никем друг другу не приходились. Так почему же решение оставить его было таким тяжелым?

В ожидании, когда Джулиан уснет, Рен никак не могла успокоиться.

Однако, как ни странно, девушка беспокоилась не о Джулиане, а о возвращении в Крепость.

С самого начала она стремилась именно к этому, к триумфальному возвращению с освобожденным из плена принцем, но теперь победа казалась ей бессмысленной.

По сравнению с волнением и опасностью последних дней, проведенных к востоку от Пограничной стены, ее будущее – восхищение отца, признание ее талантов валькирии – выглядело тусклым и безжизненным. Каждое мгновение, проведенное здесь, было выжжено на ее коже, глубоко и ярко.