Он снова высунулся за дверь.

– Пошлите на кухню, пусть Рен принесут нормальной еды. Что-нибудь горячее. И бодрящий напиток в придачу. Глинтвейн, например. Да побыстрее.

Рен удивленно посмотрела на своего отца. Однажды, во время празднования дня рождения ее бабушки, она попросила у него глинтвейн. Он тогда ответил что-то вроде: «Ты и так не можешь просидеть за трапезой, не опозорившись, а ведь даже не пила». Конечно, у нее всегда получалось выпить во время праздников, просто раздобыть алкоголь ей помогал не отец, так что его заявление было не совсем верным.

По-видимому, в этот раз Вэнс придерживался другого мнения.

При мысли об этом ее сердце сжалось, и не от счастья. Рен была рада, что заслужила уважение отца, но девушку раздражала мысль о том, что ей вообще пришлось это делать. Он же был ее отцом. Разве он не должен был уважать ее, даже если от нее не было пользы, любить и заботиться о ней до того, как она доказала, что заслуживает этого?

Пока они ждали, когда принесут еду, Вэнс налил себе большую порцию алки из графина, стоявшего на приставном столике. Сделав щедрый глоток, он откинулся на спинку стула и ухмыльнулся Рен:

– Я впечатлен. А тебе известно, что это слово я так просто не употребляю.

Ей действительно было об этом известно. Девушка заерзала под пристальным взглядом отца, поэтому он уставился на огонь и, сделав еще один глоток, продолжил:

– Я впечатлен твоей инициативностью. Судя по всему, ты поладила с принцем и сумела провести вас через эти пустоши. Действительно впечатляет. Костоломы вдвое старше тебя не смогли бы сделать подобное.

От похвалы отца Рен просияла.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал Вэнс с блеском в глазах. Он поставил свой бокал на стол и направился в спальню.

– Когда я узнал о твоем похищении, то опасался худшего. Но почему-то я верил, что ты найдешь дорогу домой. Так что хотел подготовиться к нашей встрече.

От удивления Рен разинула рот. В руках отца лежал знакомый клинок – Гибель призраков.

– Никому не следовало забирать его у тебя, – тихо сказал Вэнс, присаживаясь перед ней на корточки. – Ты моя дочь, и этот кинжал принадлежит тебе. Я больше никому не позволю его отнять.

У Рен от слез защипало глаза. Именно этого она и хотела: она вернула все, что потеряла, и даже те вещи, о которых не мечтала. Они лежали прямо перед ней, в ожидании.

Рен заколебалась:

– А бабушка знает?

– Я об этом позабочусь, – одарил ее улыбкой Вэнс.

Рен дрожащими руками взяла кинжал. Впервые в жизни она чувствовала, что отец заметил ее. Будто он смотрел на нее не как на россыпь ошибок и неверных решений, некоторые из которых были его собственными, а как на человека, способного на что-то большее.