У Гелиена защипало в глазах, и он крепче сжал руку Стейна. Друг даже не подозревал, сколько в его душе скрывалось тьмы и как трудно держать ее в узде. Там почти не осталось света. Лишь единственная звезда, его звезда, освещала путь и помогала не заблудиться во тьме.

– Я благодарен судьбе, что однажды в Черных горах один несносный мальн навязался мне в друзья.

Губы Стейна искривились в привычной усмешке.

– Я был тебе нужен. Ты вечно хмурился. Еще немного, и превратился бы в Алвиса.

Алвис за спиной Стейна что-то недовольно пробурчал.

Гелиен смотрел на друзей и не понимал, как они вообще могут находиться рядом с ним, по-прежнему считать другом мальна, связанного со смерглом. Под влиянием Катана Мальнсена Гелиен убил Роймунда, пытался отнять свободу у людей, убивал их… Страдания, которые Стейн скрывал под привычными ухмылками и масками, вырвались наружу, и Гелиен видел это.

Он протянул два конверта.

– Одно для Хэварда. Во втором мои распоряжения. – В нем Гелиен сообщал, что в его отсутствие Арэя становится королевой-регентом, а Тален и Стейн – ее ближайшими советниками. Алвис должен возглавить обе армии, либо выбрать преемника Роймунда.

Стейн задумчиво покрутил в руках письма.

– Гел, если ты не против, я бы хотел занять место отца. Он всегда этого хотел. К тому же воин из меня куда лучше, чем государственный советник.

– Как пожелаешь.

Стейн отошел и встал рядом с Райей, взяв ее за руку. Внутри Гелиена растеклось тепло. Ему стало спокойнее от того, что друга есть кому поддержать, и он обрел, наконец, свое счастье.

– Поздравляю вас. Я удивлен. Вот от кого не ожидал!

– Ну, ты ведь знаешь, передо мной сложно устоять, – хмыкнул Стейн.

Райя дернула его за руку.

– Если у нас будут дети, обещаю, мальчика мы назовем Кристаном, – добавил Стейн.

Райя резко покраснела, и Гелиен засмеялся.

– Пора, Ваше Величество, – раздался голос старейшины, и его слова громом прокатились по комнате.

Улыбки разом исчезли.

Гелиен посмотрел на друзей, чувствуя, как от них исходят волны любви и печали, которые отзывались невыносимой болью в его груди. Он пытался запомнить черты лиц дорогих ему людей и мальнов. Слезы обожгли глаза, и он быстро заморгал, смахивая пелену.