Когда мы обогнули один из перевернутых фургонов, у меня отвисла челюсть.

Дравен выглядел ошеломленным, глядя на маленькую девочку перед собой.

Она сидела на земле, обняв колени, на вид ей было не больше пяти или шести лет.

Она молча рассматривала нас широко раскрытыми глазами.

Ее кожа была темно-бронзовой, на плечи спадала спутанная черная шевелюра. Черты лица – изящные. Маленький носик и полные щеки придавали девочке ангельский вид. На ней было рваное белое платье, покрытое пылью и пятнами ржавчины, а на ногах – ободранные кожаные сандалии.

На шее девочки висела бирка, на которой было что-то написано.

Дравен пришел в себя первым. Остальные были слишком изумлены, чтобы отреагировать. Он подошел к девочке и присел перед ней на корточки.

– Ты ранена? – спросил он.

Тишина.

– Где твои родители? Они были с тобой? Кто привез тебя сюда, девочка?

Это был хороший вопрос. Кто бы взял с собой ребенка в такое опасное путешествие?

Ответа не последовало.

Дравен попытался снова:

– Как ты ускользнула от фенриров? Ты спряталась? Очень умно с твоей стороны.

Тишина.

Он осторожно протянул руку и коснулся бирки на шее девочки. На его лице мелькнула тень недовольства, но тут же исчезла.

– Одельна, – прочитал он. – Это твое имя?

Маленькая девочка оставалась неподвижной.

– Ты не можешь здесь оставаться, малышка, – сказал он, беспомощно повернувшись к нам. – Она не может остаться здесь.

Ланселетта и Веспер все еще ошеломленно молчали.