Я вожу ладонью по поверхности воды, не желая вылезать из теплой ванны.

– А здесь поспать нельзя?

Она ухмыляется, вытирая мокрые рыжие волосы, оранжевые кончики которых от воды кажутся темнее.

– А потом мне придется объяснять Вику, что я позволила нашей знаменитой Льяри утонуть посреди ночи, потому что она любила горячую воду? Нет уж, спасибо.

– Я не утону, – вяло возражаю я, потому что меня и правда клонит в сон.

Эмони одевается, ухмыляясь.

– Ты сделана из золота. Плавать-то вообще умеешь? Разве тебя не утянет на дно?

– Ха-ха.

Я вылезаю из воды, и Эмони кидает в меня полотенцем и стопкой одежды.

– Это мое, и одежда чистая. Я немного пониже тебя, и, к сожалению, у меня нет таких форм, но думаю, тебе подойдет.

– Спасибо. – С собой у меня только одно платье от Эстелии да та одежда, что была на мне, поэтому брюки и рубашка от Эмони очень даже пригодятся. Я быстро вытираюсь, выжимая воду из лент и волос.

– Так… что это за ткань приклеена к твоей спине? Историю о пташке с переломанными крыльями тоже восприняла так буквально? Очень драматично вышло.

Я усмехаюсь, глядя на нее через плечо, надеваю золотые манжеты, а потом через голову натягиваю коричневую рубашку.

– Они не приклеены.

– Странно, – смотря на них, говорит Эмони. А потом как будто спохватывается и спешно добавляет: – Я хотела сказать красиво. Очень красиво. И необычно.

Фыркнув, я натягиваю брюки и чистые толстые носки, а потом просовываю ноги в сапоги. Ленты спускаются ниже кромки рубашки. Им нужно больше времени, чтобы высохнуть, но я обматываю их вокруг талии поясом, чтобы они не испачкались.

– Готова.

Она собирает нашу одежду.

– Утром ее постираю.

– Это необязательно. Я могу…