– Не передумаю, – заверяю я.
После того, как он уходит, я решаю задержаться тут, чтобы немного побыть одной. Я опускаю руку, оставив на деревянных досках золотую полоску. Знаю, мои родители умерли, знаю, но, услышав, что я направляюсь в Бриол, чувствую, будто возвращаюсь к ним.
Подышав пару минут, чтобы успокоиться и все обдумать, я поворачиваюсь и иду к отряду. Завернув за угол, вижу, что все вульмины уже седлали лошадей.
Я чувствую на себе взгляды всех, когда подхожу к Блаш и залезаю в седло. Смотрю вперед, крепко сжимая поводья, и пытаюсь казаться сильной и уверенной. Вик и Лудогар едут впереди, я – за ними, а рядом со мной Эмони.
Когда мы отправляемся в путь, я пытаюсь сосредоточиться на живописном пейзаже, чтобы успокоить свое неистово бьющееся сердце. Над равнинами клубится туман, будто пар над чашкой, а между бескрайними зарослями травы тянется пыльная дорожка, по которой мы и идем и где не видно ни одного здания.
Эмони молчит, но я не выношу тишины.
– Итак, – начинаю я, пытаясь зацепиться за любую тему, – ты упоминала о сестре. Она тоже в Вульмине?
Эмони, кажется, удивлена моим вопросом, а ее глаза снова вернули прежний цвет, переливаясь красным и оранжевым.
– Нет, точно нет. – Она смеется, но смех невеселый. Это скорее вынужденный смех. – Она не из тех, кто примкнула бы к Вульми.
У меня закрадывается подозрение, что не стоило задавать этот вопрос.
– Откуда вы родом?
– Отовсюду. Мои родители колесили по всему Эннвину. Мы не имели постоянного дома, к которому бы все были привязаны, поэтому я привязалась к другим вещам, – рассказывает она и наклоняется, чтобы погладить коня по его белой в крапинку шести. У него мягкая грива голубого цвета, и с помощью найденной нитки Эмони заплела ее в мелкие косички. – Тисл со мной с раннего детства. Пожалуй, он единственное, что у меня осталось.