Его черные брови сходятся на переносице, и он пристально смотрит на меня.

– Но ты Аурен Терли. Ты жива и упала на поле Сайры. Не будь слепа и пойми, что теперь, когда ты здесь, Вульмин захочет, чтобы ты села на трон.

Слепа?

Я снова перевожу взгляд на город, задумываясь над его словами и вспоминая, как что-то похожее говорил Турсил. Сначала Ненет обвинила меня в том, что я не слушала. Теперь Вик обвиняет меня в том, что я не вижу. Но я вижу. Просто у меня нет желания смотреть в зеркало и видеть себя тем, кем я не хочу становиться.

На пару минут вокруг нас воцаряется тишина, и Вик смотрит на меня так, словно не совсем верит. Он вздыхает.

– Возможно, ты испытаешь другие чувства, если проведешь здесь больше времени. Если узнаешь больше, – тихо говорит он. – Ты готова отправиться в город?

Я киваю, хотя не уверена, смогу ли, готова ли вообще туда ехать.

Цокнув, Вик едет на лошади к Бриолу, оставив меня одну на этом холме.

Оставив меня внимать.

И видеть.

* * *

Улицы Бриола – это неровная морская панорама из вспененной пыли, оставшейся от разрушенных зданий, и волн мусора, растекшегося по городу. Это протест против насилия, гнев, который в разрозненной тишине еще прорывается в каменной кладке.

Но в моей поступи… в моей поступи еле сдерживается прилив сожаления. Руки и плечи сковывает грусть, и я не удивлюсь, если она тоже разольется по улице. Этот город буквально обхватил меня и вонзил в грудь кинжал боли.

– Куда ты?

Услышав Вика, я не оборачиваюсь. Мое внимание, мое сердце переполнено увиденным.

Я оставляю лошадь в разрушенном здании вместе с остальными. Возле него растут высокие деревья и бахромчатые кустарники. Каменную стену по диагонали пересекает трещина – такая большая, что через нее с легкостью пройдут наши лошади. Внутри уместились бы мы все. Но мы должны дожидаться тут, пока один из вульминов не сверится с отрядом, с которым мы встречаемся в небольшой деревушке за развалинами города.

Я успеваю сделать всего три шага, как Вик оказывается рядом и кладет на мое плечо руку.

– Аурен, не стоит бродить тут одной.

Он произносит мое имя здесь, где его произносили мои родители. Меня снова захлестывает волна отчаяния.

– Со мной все будет в порядке.