– Богуславская, вы одеты? – раздался негромкий оклик инляндца, когда она постирала сорочку и старательно прополаскивала от глины волосы. – Мне понадобится ваша помощь. Промоете мне рану в воде.

– Сейчас, – Алина прямо в озерце всполошенно принялась натягивать на себя одежду, которая, конечно, никак не хотела надеваться, – две минуты, профессор!

Она кое-как пролезла в широкий слипшийся ворот – сорочка колыхалась вокруг тела, – присела, окунаясь с головой, и еще раз с силой потерла волосы. Постаралась вытянуть крылья через прорезь в спине, и с одним даже получилось, а вот второе застряло в мокрой ткани и никак не хотело протискиваться.

– Я готова, – позвала принцесса, заведя руки за спину и дергая крыло. Оно встало как-то углом, натянув сорочку, и отказывалось высвобождаться. Свободное шлепало по воде, озерцо волновалось, летели брызги, по лицу текла вода.

– Вы что там, рыбу ловите? – ледяным тоном осведомился Тротт, появляясь из-за деревьев. – В любом случае постарайтесь делать это тихо, ночью звуки далеко разносятся.

Алина послушно кивнула и, как было сказано, молча (не считая громкого сопения) продолжала тянуть неуклюжую конечность наружу. Ей было смешно и неловко одновременно.

Профессор, зайдя в воду, присмотрелся, дернул ртом в короткой улыбке.

– Только не смейтесь, – попросила она, кусая губы, чтобы не захихикать. – Хотя о чем это я. Вы же не умеете.

– Не умею. И не думал, – заверил инляндец серьезно и, подойдя ближе, высвободил ей крыло и завязал тесемки на шее.

Через пару минут Алина аккуратно продавливала края раны мокрой холодной холстиной. Рана была очень горячей и выглядела немногим лучше, чем днем: чуть зарубцевалась, но рваные края были припухшими, синеватыми. Тротт то и дело недовольно командовал:

– Сильнее, Богуславская. Вам не жалеть меня нужно, а отек снять.

Она все равно старалась аккуратнее, потому что видела, как напрягаются от прикосновений мышцы на его спине и плечах, и слышала, как он задерживает дыхание.

– Понимаю, почему вы никого не жалеете, – сказала принцесса тихо, снова окуная тряпку в воду. – Вы и себя не жалеете в первую очередь.

Тротт покосился на нее через плечо, и Алинке почему-то стало очень неловко.

– Долго затягивается, – виновато проговорила она. – Раньше вы быстрее лечили и себя, и меня.

– Это из-за яда, – буркнул инляндец. – Местные инсектоиды и арахноиды все ядовиты в той или иной степени. У пауков-лорхов на лапах и челюстях есть зазубрины, в них выходят протоки с ядом. Он слабый, но, если не двигаться после ранения, можно заснуть – на это он и рассчитан. Засыпаешь, и тебя едят. Сильнее, Богуславская.