– Приветствую тебя, Акулина, – насмешливо ответил тот. – Зачем пожаловала?

– Вот, – показала она кольцо, – пришли его уничтожить.

– Это амулет той самой окаянной души? – проявил интерес к сверкающей вещице ворон.

– Он самый, – кивнула она.

– А о чем вы тут так оживленно спорили?

– Да так… – промычала Энджи. Ей не хотелось посвящать ворона в нюансы прошедших переговоров.

– Меня не интересуют твои девичьи секретики, но, если это касается дел ведьм, я должен знать, – озвучил тот свою позицию.

Девушка понимала, что он прав, но рассказывать о столь неприятных событиях ей не хотелось. Поэтому она решила поручить эту задачу Егорше.

– Простите, Олдан, у меня сейчас не все в порядке с памятью, боюсь что-нибудь напутать, поэтому я попрошу рассказать обо всем моего друга.

Ворон, заинтересовавшись еще больше, важно кивнул. Когда Егорша по просьбе Энджи закончил свой рассказ, Олдан долго молчал, переваривая услышанное.

– Что он говорит? – Егорша то и дело нетерпеливо толкал подругу в бок. – Расскажи мне, я же его мыслей не слышу.

– Пока молчит, – почему-то шепотом отвечала она.

Выдержав более длительную паузу, чем обычно, Олдан наконец заговорил, точнее, отправил свою мысль молодой ведьме:

– Да, твоя мать еще более опасна, чем Прасковья. Если она исполнит задуманное, быть беде. Тебе нужно срочно уезжать отсюда и никогда здесь не показываться.

– Но я не могу оставить ее здесь одну, – чуть не плача, возразила девушка.

– Ты слишком добра или глупа…

– Но мы с Егором уже все обсудили и придумали, как не дать ей осуществить задуманное. Для начала мы уничтожим кольцо души ее охранника. Она останется без помощника, готового выполнять всю грязную работу. Мама стара и слаба, и ей осталось совсем недолго. Что она сможет сделать, не имея такого сильного дара, как у Прасковьи? А чтобы она не подмешивала нам в еду разные травы, мы с Егором поживем пока в другом месте, у Федора.

Ворон скептически хмыкнул:

– Как я понял, твоя мать многому научилась и искусство приготовления зелий освоила вполне. Что еще она умеет?

– Я не знаю, – растерялась Энджи.