Первые всплески громогласного жуткого рева ознаменовали о начале сражения. Лучники принялись обстреливать врага. Остатки подрывных зарядов полетели следом. Неамаре казалось, что все повторяется один в один. Те же ощущения, то же изматывающее выжидание, сжатый до скрипа посох в руках Америуса, чья-то молитва, доносящаяся откуда-то из-за спины. Впереди звенели десятки стрел, ударяясь о броню, редко они впивались в бычью плоть, и тогда звучали крики боли. Кто-то ревел от некроматского иссушивания, заживо мумифицируясь, а кто-то скулил от разъедающего шкуру яда, но это были лишь точечные воздействия… Тем временем преграда из горящих тел становилась ниже. Уже мелькали рогатые головы озверевших воинов Гнева, жаждавших прорваться вперед. Не дожидаясь, когда заслон догорит, десятки минотавров навалились на него, прорубая секирами себе проход. Первозданный огонь, как сорвавшийся с цепи пес, кинулся на них, поджигая бойцов одного за другим. Паника мигом охватила закаленных воинов Боруга, но ненадолго, в них пробудилась внутренняя ярость и их известная неукротимость. Горящие быки, карабкаясь по остаткам возведенной стены, повалили десятками. Несмотря на адскую боль, берсерки помчались навстречу своим врагам. Лучники атаковали их: некоторых это остановило, а кто-то продолжал нестись и дальше со стрелой в шее. В бой вступили горгоны с их арсеналом проклятий, ядов и метательных снарядов. Если от их колдовства погибал один минотавр, то ему на смену выбегало еще двадцать. Полыхающая орда стремилась задавить самых стойких защитников Бастиона. При виде надвигавшейся на них армады сердце Неамары отчаянно заколотилось: «Такую армию не остановить». Понимая, что первозданный огонь сейчас переметнется на выставленные щиты Черных вдов, она развеяла пламя со своих клинков. Оно разом исчезло и на поле боя.

Чем ближе минотавры приближались к Хитиновым защитницам, тем громче становился их дикий рык. От их поступи многопудовых ног, казалось, подпрыгивала земля. А потом зазвенел металл. Бычий авангард навалился на защитниц. У Черных вдов не было ни единого шанса. Оборона дала трещину, развалилась, как крепостные ворота под мощным тараном. Красно-черные потоки начали стремительно растекаться по задним рядам повстанцев. Теперь в бой были втянуты все.

Неамара слетела с возвышения, не тратя времени на спуск по ступеням. Америус по лестнице устремился за ней. Мрачное предчувствие засело в груди: Неамара вытворит нечто такое, на что он никак не сможет повлиять. Минотавры прорывались все дальше, настойчиво подбираясь к тем, кто вел войну на дистанции. Во главе с огненной воительницей отряд представителей Гордыни присоединился к ожесточенному сражению. Неамара и ее бойцы ждали выпада врага, и когда он открывал незащищенные броней места, контратаковали. Против берсерков могла сработать только отточенная, выверенная техника, но никак не встречная безрассудная агрессия, в этом они однозначно уступали быкам. Демонесса ловко уворачивалась от высоко занесенных молотов, заходила к противникам со спины, глубоко всаживала клинок в мускулистые шеи и едва успевала вырвать его, чтобы вонзить второй в нового врага. Уклонение, секундный поиск уязвимости, точный удар, и так до бесконечности. Оступишься – умрешь. Демонесса была максимально безжалостна к себе, настойчиво заставляя проделывать все то же самое, раз за разом. Слышались вскрики знакомых голосов: кто-то все-таки сбивался, кто-то допускал ошибки, а кому-то просто не повезло быть втянутым в неравную схватку. Краем глаза она замечала, что творится вокруг: горгона, что еще недавно вовремя оказала помощь Неамаре, была разрублена на две части. Ее нижняя часть тела еще стояла, когда верхняя уже упала на землю, оголяя внутренности. Руки, ноги, головы отсекались ежесекундно, кровавые брызги орошали устланную трупами землю. Смерть пировала, как и владычица костяных земель. Единственная мысль, согревавшая Неамару, была о том, что Америус жив. Она ощущала его присутствие, улавливала ледяной голос, произносивший заклинания. Он бился наравне со всеми. Оба вкладывали в это сражение все силы, что у них еще оставались. Но этого было мало… Минотавров становилось все больше, а число воинов Бастиона неумолимо шло на убыль. Сказывалось все: и усталость, и сломленный моральный дух, и численное преимущество врагов. Три на одного – именно так теперь обстояли дела на поле боя.