Императрица впервые удостоила аудиенции Ивана Михайловича, Виктора и меня после того, как холера была остановлена. Выяснилось: в уездах, где безукоризненно выполнили ее указ, смертность быстро пошла на спад, в других же эпидемия разбушевалась вовсю, и пришлось посылать туда воинские отряды для наведения порядка. Все же к ноябрю удалось справиться с этой напастью. Тогда нас и пригласили пред высочайшие очи.

Иван Михайлович был в своем репертуаре — всячески открещивался от собственных заслуг, приписывая все мне и Виктору. Виктор тоже неожиданно решил строить из себя скромника, сказав, что о способности хлорированной извести уничтожать миазмы, вызывающие многие болезни, ему сообщила жена, и, конечно, как председатель дворянского собрания он не мог допустить, чтобы во вверенном ему уезде разгулялся мор. Поскольку известные средства данелагских лекарей эпидемию сдержать не смогли, он рискнул опробовать новый способ. Мне оставалось только хлопать глазами и ссылаться на озарение, произошедшее благодаря магии. А еще на наблюдательность и матушкины средства.

Императрица улыбнулась, глядя на мой живот, который не способны были скрыть уже никакие платья.

— Как отрадно видеть даму, которая не только блистает умом и рассудительностью, но и исполняет свой долг перед державой. Иные дамы полагают, будто науки и семейная жизнь несовместны, а вы, княгиня, доказываете обратное. Такие матери нам и нужны — образованные, рассудительные. Кто, как не мать, первая наставница своих детей? И как может необразованная женщина воспитать достойных граждан?

Речь эта явно предназначалась не мне, а придворным, которые при этом присутствовали, потому все, что мне оставалось, — склониться в реверансе, благодаря.

После этой аудиенции Виктор добавил к своему титулу слово «светлейший», Иван Михайлович получил потомственное дворянство, а мне пожаловали Отрадное. Я попыталась было сказать, что доктор, отправившийся в самый эпицентр болезни, куда более достоин этих земель, но императрица с улыбкой покачала головой.

— До нас дошло прошение от крестьян, желающих пребывать под опекой доброй барыни. И если уж они до нас смогли его донести, значит, очень уж сильно на это надеются — грех обижать малых сих.

Управлять Отрадным я поставила Петра. Конечно, не сразу, год он проходил стажировку, как я называла это, у Егора Дмитриевича, ездил с ним на деловые встречи и параллельно учился грамоте. После того как Дуня благополучно родила первенца, бывший кучер воспрял духом и вгрызался в новую для себя науку с потрясающим упорством. «Господь не попустил с помощью барина и с вашей помощью, чтобы я жизнь свою в водке утопил, так я хотя бы из благодарности стараться должен. А там, глядишь, и дети мои в люди выйдут».