Фирруза д'Арлейн, казалось, не осознавала, что произошло. Она подошла к представителю Ордена, отвечавшему за осмотр дома, и требовательно потянула его за рукав, требуя внимания. На таком расстоянии я не слышала их голосов, лишь улавливала сердитые фразы: «не нашли», «ничего», «тратить время». Постепенно разговор становился всё громче, а выражение на лице свекрови — всё более потерянным.

— Покажи им, где она лежит! — приказала она… Монике. А та уже давно не поднимала глаз от земли, понимая, что все обещания баронессы оказались пустыми. Точнее, невыполнимыми, если Синяя Трясина останется за мной.

И сейчас девушка потеряет работу, которая оплачивалась в три раза выше, чем другие в округе. А перед этим все узнают, что она предала столь любимую хозяйку Синей Трясины, нанявшись служанкой по указке моей свекрови и подбросив мне настойку.

— Я не... я не знаю, что произошло. Я не понимаю, о чём вы, — хотелось бы знать, что Моника испытывала в этот момент. Чувствовала ли она едкое сожаление, желание провалиться сквозь землю? У неё ведь здесь, в Синей Трясине, живут родственники...

— Покажи им! — рявкнула свекровь, и я, закусив губу, с последним всхлипом втянула воздух. Окончательно обуздав свои эмоции, я бросила на Фиррузу д’Арлейн жёсткий, непримиримый взгляд.

Расправив плечи, направилась к ней.

Шаг. Ещё один.

— Брат Зоринак, — громко позвала я, желая привлечь внимание. — Я хочу сделать объявление. И обвинение.

Стояла в самой середине внутреннего двора, напротив свекрови, ожидая, пока стихнут многочисленные голоса. Моя роль, роль хозяйки, означала, что остальные должны были расступиться и слушать. Только Фирруза д'Арлейн продолжала обращаться к храмовнику, но и он обернулся ко мне, и она была вынуждена сдаться.

— Миледи д'Арлейн, я слушаю вас, — подошёл ко мне брат Зоринак, когда шум голосов утих.

— Все вы стали свидетелями страшного оговора, совершённого женщиной, которая утверждает, что приняла меня в свою семью. Миледи Фирруза д'Арлейн знала, что наказание за такой проступок будет ужасающе суровым и может искалечить меня навсегда, но всё равно оговорила! Вы слышали её слова: она ненавидит меня, она пыталась публично унизить, обвинить в связи с другим мужчиной, и это при том, что она открыто игнорировала мой запрет на использование короткого имени.

С каждым моим словом свекровь всё сильнее бледнела — она явно не ожидала, что я осмелюсь обвинять её в ответ. Возможно, если бы она не устроила такую отвратительную сцену во время поиска настойки, мне было бы сложнее убедить Орден...