— Я веду себя так, как и подобает благородной гостье… — произнесла она едва слышно.

— Нет, — отчеканила я громко, и по комнате пронёсся взволнованный вздох. Пружина внутри меня сжалась; всё тело было напряжено, как никогда. — Я хочу, чтобы вы пообещали что начнете вести себя согласно приличиям в чужом доме, в моём доме, как и подобает благородной гостье.

Молчание затянулось. Фирруза д'Арлейн несколько раз открывала и закрывала рот, осознавая, что если не даст обещания, ей придётся просто уйти. Узкое лицо с высокими дугами бровей исказилось от злости.

Моника тоже впервые бросила на меня взгляд, полный страха.

Бойся.

У тебя ещё есть три часа, чтобы исправить положение — возможно, это изменит твою судьбу.

— Миледи, прошу вас, Его Милость не желает, чтобы две самые близкие ему женщины конфликтовали из-за столь незначительного повода. Уверен, никто из нас не хочет зла друг другу, — вмешался лорд Тиу.

О, как же он ошибался.

Не сводя взгляда со свекрови, я подняла одну бровь, давая понять: либо она произносит эти слова, либо уходит. Выбор был за ней.

— Я… начну вести себя согласно правилам... Обещаю, — выдавила она едва слышно, и я широко улыбнулась, давая понять, что ждала именно этого.

— Именем Первородной? Начнёте уважать хозяйку? — низким голосом уточнила я.

— Д… да.

Она не простит мне этого. Никогда. Я только что приобрела врага, который никогда не изменит своего мнения. Возможно, будь я мягче и податливее, сумела бы с ней ужиться, продемонстрировав полезность, умения, деньги и ресурсность.

Но я не собиралась даже пытаться. Не после того, что услышала от Яры. Я до последнего старалась вести себя цивилизованно и решить дело мирно.

— Ну что же. Приветствую вас, милорд и миледи, в нашем доме, милостью Первородной Велирии. Прошу, отведайте Зоряного Вина в знак того, что вам… сейчас рады под этой крышей.

Фирруза д'Арлейн, вероятно, надеялась, что после этого в комнате воцарится тягостное молчание, но я спокойно беседовала с лордом Тиу. Ей хотелось бы, чтобы я утопала в сожалениях о том, как обошлась с ней, но моё поведение оставалось безупречным: закуски подавались вовремя, вино не кончалось, а беседа с помощником мужа была вполне продуктивной. Он расспрашивал о том, сколько часов экономит дорога и сколько времени строилось поместье. Я отвечала, на что могла, но сознательно многое скрывала, указывая, что мне придётся уточнить детали со «своими людьми».

Все это время Фирруза д'Арлейн оставалась в стороне, бесконечно далёкая, несмотря на то, что сидела всего в нескольких метрах, всё больше осознавая, что её молчание и демонстративная обида никому не интересны. Никто не собирался просить у неё прощения, интересоваться, все ли с ней хорошо.