За бронепоездом стоял товарняк. От него пахло квашеной капустой, мочой и плесенью. Здесь творился привычный бардак. Люди или еще кто-то, чьи ноги Джим видел под вагонами, бродили по встречному пути, переговаривались, рыгали, тут же мочились и заливались противным хохотом. Некоторые вагоны были явно заперты и сквозь их стены Джиму чудились или причитания, или стоны. Наконец, отсчитав два десятка вагонов, Джим добрался и до попыхивающего паром и выстреливающего вперед жидкий луч света паровоза. Неказистый аппарат не мог похвастаться ни окраской, ни стройностью обводов. Более всего он напоминал водруженный на колесную платформу ржавый титан.

- Ну, скоро там? – заорал кто-то из кабины машиниста.

- Отдыхай! – долетел из отдаления знакомый голос. – Еще не все!

- Надо было больше народу брать! – зарычал машинист.

- Да кого ж брать-то? – откликнулся голос. – Здоровых уже всех сожрали. А от доходяг толку нет. Хотя бы спасибо сказали, что это я не дал сожрать гнома. Только он и ворочает эти валуны. Но он один, а валунов много. Поэтому – жди. Еще немного. Или ты хочешь, чтобы я их ворочал?

- Ничего я не хочу! – проворчал машинист. – Давай быстрее. Как ты его работать-то заставил? Он же упрямый, черт! Били-били, а что толку?

- Есть способ, - засмеялся знакомый голос. – Не того били. Ты бы погасил свой фонарь-то! С ним только хуже! Слепит! Или подъезжай ближе, а то не вижу ничего!

- Я те подъеду! – зарычал машинист. – Инструкции для кого писаны?

- Инструкции? - обозлился знакомец. – Подтереться теми инструкциями. Вот свалимся в пропасть, будут тебе инструкции. Погасил? Ну вот и молодец. Скоро уже. Подожди, только глаза привыкнут...

«Родик», - с ненавистью узнал голос Джим.

***

Хотя Джим уже видел в темноте почти как днем, на последние пятьдесят ярдов он потратил еще не меньше пяти минут. Зрелище, которое ему открылось, было незабываемым. Осыпь, которая перекрывала оба пути почти у самого начала моста через пропасть, была почти разобрана. Огромные валуны, каждый размером в половину роста человека, ворочал Малин. Гном был избит и истерзан. Кровь запеклась у него на голове, нос был явно сломан, ноги дрожали, но он, стиснув оставшиеся зубы, переворачивал один за другим огромные камни и спихивал их в пропасть, где они и пропадали, откликаясь гулким эхом обвала их невообразимой глубины. Перед Малином, вскинув винтовку и направив ее на гнома, стоял не кто иной, как Крыса, но трудился гном явно по другой причине. В двух ярдах от Крысы, на краю пропасти стоял Родик и держал на вытянутой руке над темной бездной Элфрика. Гоблин тоже был избит, во всяком случае, признаков жизни он не подавал, но Родик время от времени встряхивал его и, дождавшись слабого стона, довольно гоготал: