- На, - она протянула ему что-то, он поймал это на ладонь, мгновенно пожалел, что не сумел коснуться ее пальцев, и сразу понял, что сейчас все закончится. Закончится, не начавшись. Потому что на руке у него лежало перо. Точнее, половина пера. Половина пера Гавриила. Мальчишки, который без всякого сомнения был уродом.

- У меня что, тоже вырастут рудиментарные ладони на плечах? – спросил Джим, посмотрел на Эмили и понял, что вторая половина пера была у нее. Во всяком случае, она уже отправила ее в рот и смотрела на Джима выжидающе.

- Почему? – только и сумел спросить он.

- Потому что нас двое, - ответила она, глотая, и он поспешил сунуть и свою половину пера в рот, и уже заглатывая ее, оказавшуюся липкой и скользкой, подумал, что он так и не узнал, с чем управляются в Венеции гондольеры – с шестами или веслами.

***

Он бежал по белой плоскости. Бежал, не чувствуя ног, бежал, не чувствуя поверхности, от которой отталкивался, бежал, не чувствуя воздуха, который должен был врываться в его легкие, но бежал. Над ним было белое небо, где-то в отдалении холмились белые неровности, все это сливалось в неразличимую пелену, в какое-то мгновение ему начало казаться, что он бежит по спирали или по скомканной ленте Мебиуса, и что белое небо и белая поверхность сменяют друг друга, но он все-таки бежал, и был одновременно и этим небом, и этой поверхностью, и белым горизонтом, и мучительно пытался вспомнить главное.

- Эмили?

- Я здесь.

Она бежала рядом. Или была его тенью. Или он был ее тенью. Не был тенью лишь донесшийся едва различимый голос.

- Это не я, Джим. В том смысле, что я, кажется, так тебе и не пригодилась. Думала, что помогу тебе хотя бы с любовью, но и тут ты управился без меня. Вот уж действительно, Лаки Джим.

- Еще не вечер, - выдохнул Джим на бегу.

- С кем ты говоришь? – спросила Эмили, не отставая от него ни на шаг.

- С Фортуной, - ответил он. – Жалуется, что сидит без работы.

- Еще не вечер, - заметила Эмили. – А так же не утро, не день, не ночь, не понедельник, и не рождество, не сочельник, и вообще не все то, что должно быть впереди через день и через много-много-много дней. Понимаешь? Все только начинается. Она нам еще пригодится.

Она сказала «нам».

- Я не болтун, не думай, - вспомнил Джим слова Патрокла. - Просто, если объяснять не буду, свихнуться можно. Кое-кто и сходил с ума. А какой мне интерес придурка за собой тащить? Считай, что это краткий курс выживания.

- Ты запомнил, - засмеялась она и положила руку ему на плечо, и он, который не чувствовал ни тяжести, ни боли, ничего, вдруг ощутил счастье. И то же самое счастье ощутили все уроды, которыми была наполнена игра. Которыми она кишела. Которые пожирали ее изнутри.