Он засмеялся.
– Ты действительно думаешь, что способен тягаться с кровью Морриган, мальчик?
Я стиснул зубы и оттолкнул Иверсена от Хелены. В первый момент это сработало, но через мгновение он вернулся. Хелена прижала руки к горлу и опустилась на колени.
– Ти, – обеспокоенно встрял Эмилль. – Ти, она задыхается!
– Я не позволю этому случиться.
Все мое тело вибрировало от напряжения. Хелена только судорожно втягивала воздух. Ее панический взгляд искал мой, и, боже, это убило меня!
– Ти! – закричала Дидре. – Ти, пожалуйста!
Хелена упала навзничь. Ее пальцы скрючились на полу. Глаза выпучились, и я… я запаниковал, черт возьми! Я резко подался вперед, отбрасывая силу Натаниэля в сторону, высвобождая нервы вокруг ее легких. Хелена жадно хватала ртом воздух снова и снова, Дидре бормотала: «Клянусь богами!» Эмилль воспользовался моментом, чтобы направить в сторону Натаниэля стремительный порыв ветра. Он настиг старика в неожиданный момент. Его тело отбросило назад. С грохотом Натаниэль приземлился на пол как раз в тот момент, когда я добрался до Хелены. Она смотрела на меня снизу вверх, ее взгляд был таким любящим и открытым, что у меня сжалось сердце.
– Спасибо, – выдохнула она, вкладывая свои нежные пальцы в мои.
– Как я уже говорил, – пробормотал я, убирая прядь с ее лба, – обычно я борюсь за свою жизнь.
Ее губы слегка дернулись.
– Тираэль Финли Бернетт, настоящий воин.
– Только для тебя, – сказал я. – Всегда только для тебя, Хель.
Она подарила мне улыбку, в которую я снова влюбился.
– Мне кажется, все повторяется, – внезапно прорычал очень знакомый мне голос. У меня закружилась голова, и вот я увидел их: Верховных. Мира вела за собой остальных, вытянув руку, таща свой огненный кнут. Он скользил по полу с шипением. Верховная скрипнула зубами.
– Скажи, когда ты уже успокоишься, Натаниэль?
– Ты! – прорычал он, выставив вперед руку и собираясь контролировать огонь ее кнута, но Баба Гринблад послала в его сторону такой сильный удар, что рука Иверсена с силой дернулась. Натаниэль вскрикнул.
– Как ты смеешь нападать на нас? – Ее фарфоровое личико исказилось, превратившись в гротескно-гневную гримасу. – Как смеешь предавать свой собственный народ?
– И это мне говорите