Я вдохнула океан, упиваясь его свежестью. И проснулась.

К рукам и ногам прилила кровь, пальцы закопались в теплый, влажный песок.

Меня обнимали чьи-то руки, чье-то сердце тихо билось в гармонии с моим. Несмотря на то, что ресницы упрямо липли к коже, я открыла глаза.

Надо мной возникло расплывчатое лицо, но его черты постепенно становились четче в ярком свете солнца. Нос с небольшой горбинкой на переносице, квадратный подбородок, тонко высеченный по краям, – и более щетинистый, чем я помнила. Черные, как смоль, волосы с торчащими прядками, которые отчаянно нуждались в стрижке, и тонкие, неровные губы, приоткрытые в тихом вздохе.

– Эдан.

Его лицо смягчилось от облегчения, и он упал на колени рядом со мной.

– Я решил, что ты бы захотела увидеть океан напоследок, – начал он. – Мы думали, ты мертва.

– Я здесь, с тобой.

Я прижала пальцы к его губам, чтобы он замолчал. Его глаза увлажнились и опухли, щеки испещряли полоски от слез. Я промокнула их рукавом и взяла его лицо в ладони.

Затем поцеловала в щеки, нос, глаза. Губы. На секунду замерла, вдыхая знакомое теплое дыхание. Позволяя ему смешаться с моим собственным и остаться внутри меня, как в тот раз, когда я впервые осознала, что люблю его.

Лучи восходящего солнца коснулись моей кожи.

– Сейчас утро, – заметила я. – Где папа? И Кетон…

– Они в безопасности, едут домой из столицы.

Я резко села.

– Из столицы?! Значит…

– Война окончена, – кивнул Эдан. – Гиюрак и шаньсэня больше нет. А леди Сарнай стала императрицей.

– Императрицей? – изумилась я.

– Да, народ сам ее выбрал. Поначалу министры были категорически против того, что трон Аланди займет женщина, но она – законная правительница.

– Императрица Сарнай, – пробормотала я, пробуя слова на вкус. – Аланди снова едина.

– Скоро будет, – кивнул Эдан. – Мы собирались… похоронить тебя здесь, у воды. Твой брат сказал, что ты бы этого хотела.