– Это правда? – спросила я у артефакта.

Сначала голоса молчали, отчего я затрясла камень на шее, чтобы пробудить их, и послышался неохотный шепот:

– Мальчишка говорит правду. Один некромансер не может воскресить другого. Тамала могла бы вернуться из Покрова сама, если бы у нее остались силы. Но гемансер истощал ее и без того подавленную магию. Время Тамалы пришло.

Слезы потекли ливнем, стирая комнату перед взором. Я царапала свою грудь, ощущая, что мне рвут душу. Горе накрыло: мышцы обмякли, желудок скрутило, а ноздри задрожали. Я зажала уши руками.

Ратбоун обнял меня сзади. Из груди вырывались рыдания – его и мои.

Жизнь, какой я ее знала, окончательно закончилась вместе с маминой.

Отныне точно ничего не будет, как прежде.

29 Укус тьмы

29

Укус тьмы

Я свернулась калачиком на диване, когда вошла Гарцель. Просыпающееся солнце отразилось от океана и осветило зал теплым заревом, но наслаждаться красотой у меня желания не было. Все внутри онемело.

– Ты бы приняла душ сперва, – наморщила нос она. – И, может, поешь все-таки?

– Сколько?

Гарцель отвела глаза и прошла в глубь зала. Она неуклюже опустилась в кресло и сложила руки сначала на груди, а потом на коленях, будто не знала, куда их деть.

– Четверо. Двое пали жертвой заколдованных людей, когда порталы только открылись. Одна от рук гвардейцев Миноса. Одного убил гемансер.

Мы потеряли четверых.

Среди мертвых был мужчина. Если некромансеры в принципе были очень редкими в природе, то некромансеры-мужчины рождались еще реже. Гарцель объяснила, что таким образом природа поддерживала некий баланс. Дар у нас редкий, в основном проявляется у женщин. И воскресить некромансера нельзя.

– Что нам делать с ее телом? – тихо спросила она.

– Я хочу похоронить ее здесь.