Гарцель коротко кивнула. Мысленно я пообещала себе, что посажу самые красивые цветы вокруг ее могилы.

– Я распоряжусь.

Слезы снова подступили к глазам, хотя мне казалось, что жидкости в теле уже не осталось. Я сняла с мамы кольцо перед тем, как перенести тело через портал, и теперь вертела его на пальце.

Моей мамы больше нет.

– Может, ты желаешь сообщить кому-нибудь еще?

Аклис. Я хотела бы рассказать все ей.

– Нет… Бабушка мертва, а больше я не знаю никого из родственников. Теперь понятно почему, – горько усмехнулась я.

Гарцель подошла ко мне и приподняла руку, словно хотела погладить, но тут же опустила ее.

Я тоже не знала, что делать, когда кто-то горюет.

– Я могу еще чем-то помочь?

– Где Аклис?

– Она внизу. Мы выделили ей комнату. Ратбоун с ней. Объясняет, как все работает, – сказала она.

Аклис теперь бледнокровка, и он понимает ее лучше, чем кто-либо другой. И все же, когда я представила их наедине, меня немного кольнула ревность. К кому именно – это вопрос.

– Я все же настаиваю, чтобы ты сначала приняла душ. Лучше предстать перед подругой не в таком потрепанном виде…

Я опустила глаза и осмотрелась: футболка и штаны были выпачканы грязью, на груди засохли брызги крови, и я могла только представить, как пахну. Благо нос заложило от слез.

Да, мне определенно нужен был душ. Но водой не смыть смерть, которую я принесла человеку в ту ночь. Кровь навсегда на моих руках.

***

Аклис выделили комнату на цокольном этаже рядом с лестницей в винный погреб. В спальне не было ни одного окна. В общем, Аклис поселили в подвале.

– Солнце раздражает глаза первое время, – пояснил Ратбоун.

Мы встретились на пороге ее комнаты, и дыхание на мгновение сбилось. Ратбоун тоже принял душ и сменил футболку, из-под которой теперь выглядывала аккуратная повязка на боку. Его волосы еще не до конца высохли, и он небрежно пригладил их рукой. Привычное тепло вернулось к коже и глазам Ратбоуна.