Значит, он любит играть грязно.

Я тоже так могу. К счастью, практики было достаточно.

Когда меч чемпиона снова встречается с моим, я левой рукой хватаю его за запястье и ослабляю защиту. Я резко выгибаю его кисть, и Люциан взвизгивает от боли.

Затем немного грациозно я ударяю рукоятью своего меча ему в нос.

Люциан хватается за лицо, из ноздрей хлещет кровь.

– Что ж, – говорю я ему. – Хорошо, что я не обещал не проливать твою кровь.

– Неудивительно, что солдат Последней Армии дерется грязно, – отвечает Люциан.

– Не ной, ты первый начал.

Люциан вытирает кровь рукавом.

– Ты пытаешься произвести впечатление на леди Селестру?

Я крепче сжимаю меч отца. Без него я могу просто упасть при звуке ее имени.

– Я не пытаюсь никого впечатлить, – отвечаю я.

– Тогда чего ты хочешь? – спрашивает Люциан. Он дразнит меня, я знаю. – Уверен, это никак не связано с грядущей битвой.

Я не знаю ответа.

В течение двух лет моей единственной целью было отомстить за отца. Я не думал и не мечтал ни о чем другом. Я бы не обрел покой и не смог двигаться дальше, пока бы не убил короля.

Это было моим смыслом существования.

Потом появилась Селестра, и я обнаружил, что время от времени отвлекаюсь от первоначального плана. На несколько секунд в день я позволяю исчезнуть боли, гнетущей меня годами.

Или, по крайней мере, я этого хотел.

Селестра заставила меня поверить в то, что по окончании битвы я смогу стать кем-то большим, нежели простым солдатом.

– Теперь она наблюдает за тобой, – говорит Люциан.