Вот почему Кэл так грустил, вот почему не мог сжечь знамя. Ее знамя.

Я не знаю, каково быть сиротой. У меня всегда были мать и отец. Я не сознавала всей меры своего счастья, пока мы не расстались. Нехорошо скучать по ним в такую минуту: ведь они в безопасности, а родители Кэла мертвы. И сильнее, чем когда-либо, я ненавижу холод внутри себя и эгоистический страх одиночества. Из нас двоих Кэл – самый одинокий.

Но нельзя чересчур погружаться в мысли и воспоминания. Нельзя длить эту минуту.

– Расскажи мне про тюрьму, – требую я, усилием воли меняя тему.

Я вытащу Кэла из апатии, даже ценой собственной жизни.

Он могуче вздыхает, так что колеблется все тело, но, кажется, принц рад возможности отвлечься.

– Это яма. Хитроумно спланированная крепость. Ворота – на верхнем ярусе, камеры – внизу. Все со всем соединяют мостики, которыми управляют магнетроны. Достаточно шевельнуть пальцем, чтобы мы свалились с высоты в двадцать метров на самое дно. Охранники перебьют нас и тех, кого мы выпустим.

– А как насчет Серебряных заключенных? Думаешь, они не будут сопротивляться?

– После нескольких недель в камере? Особым препятствием они не станут. И быстро не побегут.

– Ты… позволишь им сбежать?

Молчание Кэла – достаточный ответ.

– Они могут напасть на нас там, внизу, или погнаться за нами потом.

– Я не политик, но мне кажется, что массовый побег из тюрьмы доставит моему брату достаточно неприятностей. Особенно если освободившиеся заключенные окажутся его политическими врагами.

Я качаю головой.

– Тебе не нравится?

– Я как-то не доверяю этому плану.

– Ну надо же, – сухо отвечает Кэл.

Одним пальцем он обводит мою шею, касаясь шрамов, которые оставил его брат.

– В данном случае тебе не поможет грубая сила, Мэра. Не важно, сколько новокровок ты найдешь. Серебряные по-прежнему превосходят вас числом, и преимущество по-прежнему на их стороне.

Солдат, который выступает против применения силы. Какая ирония судьбы.