– При обычных обстоятельствах я бы согласился с вами, – пробормотал военачальник, оглянувшись на освещенные факелами палатки.

– Но? – Эрида быстро заморгала, чувствуя, как проясняется зрение. Как раз вовремя. У нее появилась возможность вглядеться в лицо лорда, чтобы распознать на нем признаки лжи. – Вы хотите в чем-то признаться, лорд Торнуолл?

Ее серобородый военачальник будто обратился в камень и стиснул зубы. Его глаза сверкнули, и Эрида увидела, что галлийский лев живет и внутри его тоже.

– Я командую армиями Галланда, – коротко сказал Торнуолл. Эрида поняла, что именно таким его видели солдаты: решительным и непреклонным. – Будь я виновен в измене, вы бы уже знали об этом.

Эрида едва не подавилась собственными словами.

К ее досаде, Торнуолл принял ее молчание за позволение продолжить.

– Лорд Кониджин примет казнь. Он знает это и понимает, что ваше справедливое наказание неотвратимо. Ничто в этом мире не сможет его спасти, – сказал Торнуолл. – Поэтому он разобьет вам сердце. Он назовет имя каждого благородного лорда, который хоть раз в жизни улыбнулся ему или выслушал его планы по захвату трона. Прежде чем Кониджин сделает последний вдох, он отравит вас.

«Так же, как когда-то пытался отравить Таристана. Так же, как пытался отравить умы всех дворян, настраивая их против меня». Эрида сжала руку в кулак, и ее ладонь пронзила волна боли. Это помогло ей удержать равновесие, хотя в ее крови клокотала обжигающая злость.

– Убейте его и покончите с этим, – произнес Торнуолл умоляющим тоном. Его строгое лицо смягчилось, а глаза округлились от отчаяния. – И позвольте его измене умереть вместе с ним.

Логика и здравомыслие Торнуолла раздражали Эриду. Она прекрасно понимала, что он прав насчет Кониджина, однако искушение было слишком велико, чтобы ему не поддаться.

– Вы дали мне хороший совет, лорд Торнуолл, – сказала она и вошла в палатку, оставив военачальника наедине с факелами, рыцарями и мерцающими звездами.

Таристан сидел на стуле, дожидаясь ее. На столике рядом с ним лежал нож. Он наблюдал, как Эрида ступает по коврам и останавливается в ярде от лежавшего на полу Кониджина. Когда она кивнула, Таристан полоснул ножом по кляпу. Кузен закашлялся и сплюнул на пол. Его руки по-прежнему были связаны за спиной, поэтому он мог лишь беспомощно лежать, прижимаясь щекой к ковру, и двигать глазами.

Старик выглядел так несчастно, что мог бы вызвать сочувствие. Только не у Эриды.

«Ты сам навлек на себя такую участь, милорд».

– Ты расскажешь мне все, – сказала она, жестом указав на нож.