Город оказался зажат между двумя воюющими королевствами. Доступ к нему часто был перекрыт из-за блокад или боев, разгоравшихся неподалеку. Чтобы выжить, Адира прибегала к бесчестным средствам. Пиратские корабли регулярно прорывали галлийскую блокаду, чтобы прокормить голодающий город. Головорезы и бродяги проскальзывали мимо сидевших в укреплениях воинов.

Внутри городских ворот город гнил, подобно испорченному яблоку. У короля Ларсии не хватало власти, чтобы вырвать Адиру из рук преступников, захвативших в ней власть, в то время как галлийцам было все равно. Королей Галланда интересовали сияющие столицы и обширные, плодородные земли – но уж точно не нищая крепость на болотистом полуострове, улицы которой кишели помойными крысами и ржавыми ножами. Адира приспособилась к окружавшему ее миру и стала такой, какой ей нужно было стать.

Когда Корэйн и ее спутники вышли на полуостров с севера, он встретил их всеми оттенками серого и зеленого. Этот кусочек суши вдавался в залив, ограниченный с востока устьем Орсала. Река текла по заболоченной местности, извергая грязь в синие соленые воды. Адира примостилась на краю полуострова. Ее окружала стена из мшистого камня и деревянного палисада. В город вела мостовая, зигзагами врезавшаяся в самые топкие участки болотистой почвы, прерываясь шестью подвесными мостами, которые обычно были подняты. Они являлись чудом, созданным корскими архитекторами, наравне с дорогами, акведуками и амфитеатрами, возведенными в пределах старых границ империи. Когда мосты были подняты, Адира становилась неприступной для любой армии этого мира, которая захотела бы напасть на нее с земли.

Свернув на мостовую, Корэйн успела разглядеть гавань, прежде чем та скрылась в тумане. В доках стояло не менее дюжины кораблей; их мачты напоминали иголки, воткнутые в подушечку для булавок. Всеми судами без исключения владели пираты и контрабандисты – среди них не виднелось ни единого флага, который официально принадлежал бы какому-нибудь королевству. Губы Корэйн растянулись в улыбке – так же, как когда-то в Лекорре. Ее влекло к этому месту; она ощущала с ним связь. Однако на этот раз ей руководили не отголоски Веретенной крови. Сейчас она оказалась в царстве своей матери, Кошмарной Мэл.

Эндри уравновешивал ее восхищение откровенным страхом. Он не отводил взгляда от моста, поднятого в воздух и напоминавшего огромную ладонь, которая в любой момент могла упасть им на головы и раздавить их в лепешку. Подобное место не подходило благородному оруженосцу, воспитанному при дворе. Он казался белой вороной даже на фоне Дома – а эту планку было не так-то просто взять.