Эндри заставил себя снова перевести взгляд на Дома, позволив реальности отогнать видения прочь. Мантия Древнего была зелена, как лес, но сам он казался серым, словно камень.

– Боюсь, теперь этот путь для меня закрыт, – пробормотал он.

Ему казалось, что он выпускает из рук якорь и позволяет течению унести себя в открытое море. Он больше не был связан обязательствами, но у него не осталось и цели. Он был свободен, но почва под его ногами превратилась в зыбкую трясину.

– Битва фонарей состоялась на этой земле, – внезапно проговорил он, окидывая взглядом ивы, которыми зарос весь берег. – Галланд воевал с Ларсией за бесплодную пограничную территорию.

– Я не очень хорошо разбираюсь в новейшей истории, – виновато произнес Дом.

Эндри едва сдержал смех. «Битва фонарей произошла сотню лет назад».

– У нас в гостиной висел мамин гобелен, изображавший этот бой великих легионов. Галлийские воины победоносно поднимали над головами золотисто-зеленые флаги, возвышаясь над плененными ларсийцами. Когда я был ребенком, то рассматривал его и пытался вообразить себя на месте одного из рыцарей. Представлял себя в львиных доспехах и с победой в руке.

В его памяти возникла та самая тканая картина. Только сейчас ее цвета казались Эндри слишком яркими, а лица галлийских воинов – резкими и зловещими. Они внушали ему отвращение.

– А теперь я вынужден сражаться против них, – продолжил он. – Я лишился всего, что знал в своей жизни. Всего, что я когда-либо хотел.

– Я ощущаю то же самое, – к удивлению Эндри произнес Дом. – Мне хотелось бы передать кому-нибудь титул принца Айоны. Я больше не хочу иметь отношения к этому пристанищу трусов и эгоистичных глупцов. – Древний прерывисто вздохнул. Его могучая грудь поднялась и опустилась. Он перевел взгляд на иву, где спала их великая надежда, казавшаяся очень маленькой под своим синим плащом. – Кортаэль ни разу не рассказывал мне о Корэйн.

Эндри проследил за его взглядом.

– Ради ее безопасности?

Дом покачал головой.

– Мне кажется, ему было стыдно.

Эндри сжал челюсть – от гнева, но еще и для того, чтобы бранные слова не смогли слететь с его языка. «Я не стану оскорблять того, кого уже нет в живых».

– Значит, он просто ее не знал, – проговорил Эндри, все так же смотря на иву. Ее ветви колыхались на ветру, открывая их взглядам фигурку Корэйн, свернувшуюся у корней. «Проницательной, храброй Корэйн». – Такой дочерью гордились бы любые родители.

– Вы правы, – проговорил Дом странным, хриплым голосом.

– И тем не менее нет ничего неправильного в том, что вы по нему скучаете. Это нормально, что вы ощущаете его отсутствие.