Лин отвернулась и заставила себя дышать осознанно, ровно. Сложно было не поддаться естественному порыву и не начать жадно хватать ртом воздух, но она знала, что через несколько секунд здесь появится ее преследователь. Она должна быть готова к драке, а сейчас у нее слишком частый пульс.

Она осмотрелась по сторонам: белые мраморные стены и узкие окна. Прекрасно для наблюдения и ведения обстрела, для сокращения вероятности попадания стрел извне. Сквозь единственную дверь пробивался лунный свет: она вела на открытый балкон, нависающий над крепостной стеной.

На пол упала тень. Линн развернулась.

Глаза преследователя блестели плавленым серебром; белый плащ развевался за спиной, создавая легкий порыв ветра, всколыхнувший воздух между ним и Линн. Линн крепко схватилась за последний нож.

Егерь замер на месте, как будто он был высечен из камня и мрамора. Линн заметила его отточенную позу. Разработанные мышцы свидетельствовали о годах тренировок. И лишь глаза сверкали, словно по залитому лунным светом пруду шла рябь.

– Я тебе не враг.

– Ты мне не друг, – ответила Линн.

– Я не хочу причинять тебе боль.

– Где-то я это уже слышала.

Его взгляд скользнул по ее поясу, на котором не осталось ножей, по порезу на ее туловище. Рана была неглубокой, но Линн не пыталась вытереть кровь, и она выглядела страшнее, чем была на самом деле. Если противник тебя недооценивает, это дает тебе лучшее преимущество в драке.

– Ты ранена, у тебя нет оружия. Ты не победишь в этом поединке, – он подошел на шаг ближе. – Пока мы беседуем, мои люди врываются в большой тронный зал. Кровавая ведьма убийца и чудовище. Она не победит. Прошу, сдайся и спаси себе жизнь.

Они смотрели друг на друга две, три секунды. Линн молчала.

Егерь слегка переместил руку. Линн намеренно дернулась. Чтобы показаться перепуганной.

В следующий же миг она атаковала. Ее метательный нож сверкнул серебристым росчерком в воздухе. Он врезался в мраморную стену на расстоянии ладони от лица егеря и с лязгом упал на пол.

В глазах егеря промелькнула эмоция, которую Линн не удалось понять. Возможно, это было удивление, или злость, или даже восхищение. Не спеша, точными движениями пальцев егерь расстегнул ремни на плечах и скинул свой белый плащ. Не сводя взгляда с Линн, он достал из ножен два меча.

– Ты сделала свой выбор, – сказал он. – Жаль. Мне бы не хотелось убивать такого искусного воина.

– И не убьешь, – тихо ответила Линн.

Каждая мышца в ее теле напряглась в предвкушении боя.

Ее силу родства отгородила твердая, непробиваемая стена. Внутри у Линн все перевернулось; она думала, что ее вырвет. Казалось, она лишилась одного из своих органов чувств, как если бы потеряла способность воспринимать запах, вкус или слышать, видеть. Ветра, которые всегда шептались у нее за спиной, утихли. Тишина была невыносимой.