– Выйдешь вместе с ним отсюда?

– Конечно, – Ли робко взял сына Вэйлина и нежно покачал его на руках. Кассиан забеспокоился, его смех сменился тихим хныканьем, но Ли не растерялся и унес малыша в безопасное место, где ребенку не придется быть свидетелем того, что произойдет с его матерью.

Услышав щелчок закрывшейся за Ли и Кассианом двери, Вэйлин снова повернулся к Валеске. Королева, сдвинувшись со своего места у окна, подошла к письменному столу и открыла один из ящиков. Рука Вэйлина тут же метнулась к кинжалу на поясе.

Валеска сдержанно рассмеялась:

– Не волнуйся, я не буду защищаться. Я просто хочу отдать тебе это.

Вынув из ящика стола письмо, королева протянула его Вэйлину. Послание было запечатано воском, на котором красовалась королевская печать.

– Что это?

– В этом письме я рассказываю, что покончила с собой, тем самым снимая с тебя вину, – спокойно объяснила Валеска. – Кроме того, я признаю, что Кассиан – твой сын, а ты будешь править вместо него в качестве его опекуна, пока малыш не станет достаточно взрослым, чтобы занять трон. Если моему любимому крошке придется расти без матери, то я не хочу отнимать у него еще и отца.

Вэйлин моргнул, не в состоянии поверить в то, что слышал. Слова доходили до его ушей, но мужчина не был уверен, правильно ли их понял.

– А в чем подвох?

Валеска прикрыла глаза, ее лицо болезненно скривилось. Непрошеная слезинка скатилась с ресниц и побежала по щеке. Впервые Вэйлин увидел в этой женщине слабость.

– Его нет. Я готова ответить за свои деяния, – сказала Валеска. – Я никогда не смогу исправить то, что сделала с тобой, и даже не хочу пытаться сгладить совершенное мною зло при помощи жалостливых слов. Я поступила с тобой неправильно – это мне помог осознать мой короткий брак с Цернунносом. Он словно поставил передо мной зеркало и дал понять, кем я была все это время. Только с его помощью я смогла увидеть, кем был ты и что я с тобой сотворила.

Женщина смахнула с глаз вновь подступившие слезы и посмотрела Вэйлину прямо в глаза. Мужчина ничего не говорил, и сколько бы чести ни делало Валеске ее запоздалое прозрение, он не мог отпустить или простить ее. Только не после многих десятилетий, наполненных болью и страданием.

Валеска, шмыгнув носом, достала из ящика письменного стола второе письмо. В некоторых местах бумага, на которой оно было написано, покоробилась, словно на этот лист капали слезы.

– Это мои последние слова моему сыну. Я знаю, ты мне ничем не обязан, но если бы ты однажды передал Кассиану это письмо, для меня это значило бы все на свете. Я не хочу, чтобы мой сын совершенно забыл свою мать.