— У меня тоже есть подарок для тебя, — сказала Шелли Марко, когда подошла к нему. — Вчера дети сказали мне, что ты нарисовал для меня рисунок на камне, и я подумала, что тоже могу тебе что-нибудь подарить. — Она протянула ему руку. — У меня не было времени завернуть его, и оно не такое нарядное, как твой прекрасный мой портрет. Но, конечно, этим подарком ты задаешь невероятно высокую планку.

Марко рассмеялся.

— Я знаю.

— Это просто маленькое напоминание тебе о том времени, которое мы провели вместе.

Марко посмотрел на ладонь Шелли, когда она раскрыла ее.

— Морская раковина, — сказал он и поднял ее. — Спасибо.

— Я подобрала это на пляже, куда мы ходили, ты помнишь?

— Там, на Родине, конечно.

— Морская раковина в некотором смысле символична, — сказала Шелли и, все еще держа в руке коробку от «детей», скрестила свободную руку на груди, чтобы почесать шею, которая приобрела малиновый цвет.

Марко откинул назад свои вьющиеся каштановые волосы длиной до плеч и присмотрелся к ракушке повнимательнее.

— Символ чего?

— О тебе. Млекопитающее, которое жило внутри этого панциря, было мягким и уязвимым внутри и тоже нуждалось в твердом панцире.

Марко рассмеялся в своей непринужденной очаровательной манере.

— Очень забавно, но я настолько крут, насколько это возможно, и ты это знаешь.

Шелли пожала плечами.

— Если ты так говоришь.

— Я буду беречь эту раковину. Если люди спросят меня, я скажу им, что это замечательное напоминание о гениальной девушке, которая была чертовски умна, но которой нужно было научиться время от времени замолкать. Ну, знаешь, как моллюск или устрица.

Шелли склонила голову набок и нахмурила свои густые брови.

— И я покажу людям твой подарок и скажу, что это напоминание о молодом человеке, у которого вместо мозгов были камни.

— Ладно. — Марко снова опустил взгляд на ракушку. — Я надеюсь, что ты вернешься навестить нас.