Приглушенно посмеиваясь из-под внушительной груды, он высвободил голову и с широкой улыбкой посмотрел на меня.

– Так лучше, не правда ли?

– Нет, не лучше, – огрызнулась я, отворачиваясь. И, когда спустя несколько мгновений возни Николас обнял меня со спины, протащил по кровати и прижал к своему телу, я удивленно ахнула. – Ты что творишь?! – Краснея, я пыталась выпутаться из кольца его рук, но он только крепче сжал меня.

– Это невыносимо – спать на одной кровати на таком расстоянии друг от друга, – горячо прошептал мне в шею Николас, и мое непокорное дыхание моментально сбилось.

– Не знаю, как ты, а я сладко спала, пока кровать не начала ходить ходуном, а ты дышать, будто загнанная лошадь, – возмутилась я.

Ник снова расхохотался.

Я все еще привыкала к его смеху, который прежде слышала от вечно серьезного и сдержанного сына вождя редко. От этих звуков у меня на душе становилось тепло.

– Тебе кто-нибудь говорил, какая ты милая в общении?

– А тебе, насколько ты бесцеремонен? – буркнула я, отбросив попытки вырваться. Впрочем, пыталась я скорее из вредности. Ладно, только из нее…

– Неужели тебе неприятно? – шепотом спросил он. За словами последовал мягкий поцелуй в ключицу, от которого все тело покрылось мурашками.

Я упрямо молчала.

Хмыкнув, Николас откинулся обратно на подушки. Но, прежде чем снова обнять меня, привстал и положил между нашими бедрами свернутый край покрывала. Когда причина столь странного действа дошла до меня, щеки запылали от смущения.

Мы долго лежали, не говоря ни слова. Привыкая к этой новой приятной близости. Его рука, твердая и горячая, лежала вдоль моей. Его ладонь накрывала мою кисть, легонько сжимая, а большой палец невесомо гладил пальцы. И мое тело, поначалу напряженное, как перед атакой, постепенно расслаблялось.

– Осталось немногим больше недели, – тихо сказала я.

– Этого хватит, чтобы подготовиться. Кезро встретят достойный отпор, – спокойно отозвался Николас. В его голосе не было ни капли сомнения, и эта уверенность мгновенно заполнила мою душу, притупляя нарастающую тревожность.

– Думаешь, мы сможем их победить?

Мы. Мне нравилось, как это звучит. Гораздо лучше, чем одинокое «я».

Он некоторое время раздумывал над ответом. Я вслушивалась в его дыхание, но оно оставалось таким же размеренным.