Тяжело дыша и шатаясь, воин встал на ноги. Николас тут же схватил его одной рукой за ворот и вплотную приблизил к себе.

– Извинись, – повторил он.

Грудь Берси тяжело вздымалась, он не сводил полного ненависти взгляда с Николаса и кривил губы. Внешне Ник казался совершенно спокойным, но я знала, как он сейчас смотрит на Берси. Я не знала никого, кто выдержал бы этот взор.

– Извини, – едва слышно буркнул Берси.

– Не передо мной.

Несколько мгновений тот колебался, шмыгая распухшим носом. От смотрел то на лицо Ника, то на мое, и в его глазах горело глубокое отвращение. В них также плескался едва скрываемый страх.

Нет. Ужас.

– Извини, – наконец процедил Берси, посмотрев на меня.

– Уходи, Берси, – пророкотал Атли. – Ты позоришь наш клан.

Берси гневно оттолкнул руку Николаса и, пошатываясь, помчался к выходу. За ним лилась тонкая струйка крови. Он остановился рядом со мной, но я без особых усилий выдержала его разъяренный взгляд. Мне не было страшно. Я даже позволила себе ухмыльнуться, удовлетворившись видом его перекошенного лица.

Двери с грохотом захлопнулись.

– Слишком много выпил, – процедил Атли, потирая рукой лоб.

Мужчины, вставшие, чтобы постоять за меня, опустились на скамьи.

Только Николас остался на месте.

– Эта женщина, – после недолгого молчания он указал в мою сторону, – пережила то, что вам не снилось и в кошмарах. Эта женщина в одиночку расправилась с десятками Хири у реки. Она спасла мою сестру. Спасла меня. – Наши взгляды встретились, и я незаметно сглотнула, чувствуя, как защипало в глазах. – Я горд тем, что буду биться бок о бок с ней. И если у кого-то еще есть возражения по поводу ее участия в сражении, в совете или присутствия здесь, я внимательно слушаю.

Если у кого-то они и были, никто не осмелился их озвучить.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда мы можем вернуться к стратегическим вопросам. Вожди. – Николас уважительно склонил голову перед Аяном и Атли, предоставляя это право им. Своими действиями, властным, уверенным видом он привлек много внимания этим вечером, но этим жестом показал, что авторитет вождей оставался неизменным.