Я поморщилась, приготовившись воспротивиться, но Сахаар одним взглядом приказала мне молчать. Мое сердце сжалось от мысли, что я в последний раз слышала ее голос. Голос, который был едва ли громче шепота, но в нем звучала сила гораздо большая, чем телесная. В нем рокотала мудрость столетия и голос древности.

– Может, ты и усомнилась в Богах, но они никогда не бросали тебя. Они всегда были рядом, девочка, сочувствуя, направляя, понимая. Боги любят тебя. Если бы не они, ты бы не оказалась здесь. – Она слабо повернула голову, оглядываясь вокруг. – Сейчас ты видишь лишь кровь, боль и тьму, в которой нет надежды для света. Но солнце всегда прогоняет хмурые тучи, а каждая ночь всегда заканчивается рассветом.

Она оторвала ладонь от моей щеки и осторожно опустила ее на мой живот.

– Рассвет наступит для тебя совсем скоро, Ведущая Волков. Твои сражения окончены. Мои тоже.

– Нет, Сахаар. Не уходите. Не бросайте меня. Только не сейчас, – взмолилась я, опуская голову ей на грудь. Разрываясь от желания сделать хоть что-то и осознания того, что уже слишком поздно.

Она погладила меня по мокрым, спутанным волосам.

– Мое время пришло, храбрая девочка. Кое-кто ждет меня. Боги долго откладывали мою смерть. Видать, до последнего оттягивали необходимость терпеть меня на небесах.

Ее кривая усмешка грозила разорвать мое трещавшее по швам сердце. Однако я выпрямилась, вытерла слезы и улыбнулась ей в ответ, заставляя себя быть сильной ради этой женщины. Она заслуживала напоследок увидеть улыбку, а не слезы и скорбь.

– Ты не потеряешь меня, – прошептала Сахаар. – Ты не потеряла никого из них.

Она коснулась моей груди в области сердца и задержалась там на мгновение. Затем раздался едва слышный вздох, и ее грудь опустилась вместе с белой ладонью, упавшей на землю. Мое сознание улетело вслед за ее душой, а по поляне прокатился мучительный вой боли. Такой сильной, что, казалось, уже никогда не пройдет, не ослабнет.

Подвывая, будто брошенный волчонок, я нежно прижимала к себе неподвижное тело старушки и покачивала ее, как мать укачивает ребенка.

Кто-то засуетился рядом. Кто-то что-то сказал, спросил.

Я не слушала. Не слышала. Не отвечала.

Пока чьи-то руки не потянулись к моим плечам, осторожно отстраняя от тела, а другие – к ней, чтобы отнять ее у меня.

– Нет! – зарычала я, обнажая клыки.

Я резко развернулась и диким взглядом посмотрела на того, кто посмел помешать нам. Покрытое кровью лицо Йоханнеса исказилось от испуга, и он отпрянул от меня, словно я действительно была зверем, а Хильда столь же аккуратно опустила тело Сахаар на землю и шагнула ко мне, показывая пустые руки и что-то ласково приговаривая.