— То-то и оно. Не расспрашивай Бориса, на такой вопрос только Любава и Ева эта ответить могли бы правдиво, а он вряд ли запомнит. Смутишь ты его только.

— Знаю, бабушка. А надо бы знать.

— Для чего, Устя? Мертвы уж ведьмы, и колдовство их сгинуло, надобно ли мужчину смущать?

— Нет, бабушка. Просто по времени похоже… как раз Любава в палаты царские попала, когда Боря в возраст водил, могла ему свою родственницу подсунуть. А когда он с ней… аркан на него накинуть.

— Обе они мертвы уж. Так ли важно это?

— Бабушка… а когда б Борис умер?

— Боже упаси, внучка…

— Нет-нет, не о том я! Вот смотри, когда б аркан Бориса с Евой связывал? А он умер внезапно, что случилось бы?

— Ничего.

— А… что могло повлиять на ведьму, чтобы она сама аркан разорвать пожелала? Или Бориса убить?

— Хммммм… ежели так подумать, могла более сильная ведьма вмешаться, попробовать аркан на себя перекинуть. Тогда б Еве солонО пришлось, от души б нахлебалась.

— И только?

— Аркан, Устинья, о двух концах. Ежели ты думаешь, что на одном петля, а второй управляет, верно это, а только и тот, кто управляет, не всегда над собой властен. И ежели ведьма решила ребенка завести, или еще кого приворожить… мало ли случаев? А могло и так быть, что мужчина сильнее стал, аркан на себя потянул, тогда его рвать надобно как можно скорее.

— Сильнее стал?

— Скалы — и те меняются, а уж людям-то сам Род повелел вперед идти. Три года назад я тебя видела, вовсе не такой ты была…

Кому три года, кому, считай, тридцать лет… удивительно было бы, не поменяйся Устинья. Но понять она поняла.

— Бабушка… а ежели я бы не за Бориса замуж вышла? От моей любви ему бы сил прибыло?

— Да, внучка. В любом случае прибыло бы. Ты ведь его больше жизни своей любишь.

Устя кивнула.

Вот и сложилась головоломка, на место последняя деталь встала.