«Графиня, этот день… был невероятно продуктивным и важным для меня. Я в восторге от наших планов. На следующей неделе я привезу мастеров и начнем воплощать их в жизнь. Обещаю, всё будет сделано наилучшим образом».

Он взял ее руку. Его поцелуй на тыльной стороне ее перчатки был легким, почтительным, но в нем ощущалась какая-то необычная… нежность? Или ей показалось? «До скорой встречи», – прошептал он.

«До скорой встречи, граф Виллар», – ответила она, и к ее ужасу, в голосе прозвучала та самая едва уловимая теплота, которую она так тщательно скрывала. – «Я жду ваших мастеров».

Она стояла на ступенях, пока его карета не скрылась за воротами. Пальцы машинально сжались в пустых ладонях, будто пытаясь удержать ускользающее ощущение контроля над ситуацией. Воздух после отъезда казался гуще, тишина – звонче.

Елена развернулась и медленно прошла в особняк. Траурное платье шелестело по мрамору холла. Мимо Бернара, почтительно склонившего голову. Мимо зеркал, отражавших лишь бледное лицо и тень усталости под глазами. Она не задерживалась, ее шаги вели прямо в кабинет – тихую крепость, где можно было перевести дух и собрать мысли.

Дверь закрылась с мягким щелчком. Здесь царил знакомый порядок: книги, бумаги, тяжелый письменный стол. И на нем, точно ждал своего часа, стояла та самая шкатулка из темно-синего бархата. Подарок. Не мимолетные цветы, что обречены увянуть, а нечто прочное, полезное, исполненное смысла – свет знаний, вечная лампа.

Елена подошла, провела рукой по бархатной поверхности. "Он угадал. Как он угадал?" – мысль прозвучала почти бессильно.

Она открыла шкатулку, коснулась гладкого прохладного металла лампы. Внутри бушевали противоречия: остатки волнения от его присутствия, смутная радость от подарка и удавшегося дня, уважение к его деловой хватке, физическое воспоминание о прикосновении его руки… И нарастающая тревога. "Он все ближе. Он врывается в мой мир, в мои планы, в мои мысли. Кто ты, Леонард де Виллар? Друг? Опасность? И почему я так хочу, чтобы это было больше, чем друг?" Она закрыла шкатулку, крепко сжав ее в ладони. Воскресенье прошло. Игра вступила в новую, куда более опасную фазу. И Елена де Вольтер больше не знала, кто в ней ведет.