Это была моя любимая часть пьесы.

– Было бы красиво, – с усмешкой произнес Эрик, усаживаясь возле меня. – Если бы это не было так ужасно.

– Ну же, – ответила я. – Было не так уж плохо.

– Да, я слышал и похуже, – признался он, дотрагиваясь рукой до кончиков моих пальцев, чтобы слегка их переместить. – Кажется, вчера.

Спустя мгновение он прижал свою ладонь к моей руке, а его изящные пальцы, словно теплое одеяло, окутали мои, затмевая серебряное кольцо с рубиновым черепом.

– Я его отдам, – сказала я.

– А ты гораздо очаровательнее, чем твоя игра на пианино, – съязвил Эрик, рассмешив меня до смерти. Затем его мизинец скользнул по моему, и наше чарующее сердцебиение заполонило все пространство.

Обычно, когда моя младшая сестренка или папа были дома, я отправлялась в мир Эрика, и мы репетировали всю ночь напролет. Или просто болтали о жизни. Но иногда, когда папа уходил, а Чарли уже крепко спала, мы встречались в гостиной и наслаждались дивным звучанием пианино. И друг другом.

– На первый взгляд, эта партия кажется весьма простой, – вдумчиво произнес Эрик, – но это не так. Пристально следи за репризами и не забывай, что одиночные ноты необходимо повторять согласно аккордам. Или от умопомрачительной пьесы ничего не останется.

Моя правая рука скользила по аккордам, а левую заботливый Эрик накладывал на повторяющуюся ноту ля. Но когда пришло время переходить к другим аккордам, он ее отпустил.

С этой секунды благозвучные ноты переплетались с более мрачными аккордами, преображаясь во всеобъемлющую меланхолию. Это была самая траурная часть пьесы.

– Прекрасно, – произнес Эрик и тихо подкрался ко мне, словно повелевая остановиться. – А теперь все заново.

Прижимая кончики пальцев к правильным нотам, я начала играть с необычайной плавностью, добытой непосильным трудом, а другие пальцы на цыпочках перебирали печальные ноты, с которыми меня познакомила мама. Затем мои руки набросились на более яркие аккорды, которые я прекрасно сыграла благодаря наставничеству Эрика.

Он позволил мне продолжить и вмешался лишь тогда, когда настала пора потревожить высокие ноты, которые выстроились в совершенно новой последовательности.

Самую мрачную партию, которая наступила спустя мгновение, Эрик позволил мне сыграть самостоятельно.

Я с гордостью закончила без единой ошибки и ухмыльнулась, когда самое страшное осталось позади. А затем Эрик помог мне преодолеть витиеватые переходы между высокими и низкими аккордами.

Каждый из нас отвечал за свою партию до самого конца мелодии, который отражал ее изысканное начало.