Я игнорирую его и сажусь на кровати, убирая с лица выбившиеся пряди волос и скручивая локоны цвета паутины в узел на затылке. — Забудь об этом, Теос, — говорю я, соскальзывая с матраса и ступая по полу. Я провожу рукой по лицу, чувствуя сухую кожу. Следы слёз, которые я пролила прошлой ночью, до сих пор остались — солёные полоски, подсохшие на щеках… — Мы союзники, я признаю это, но после того, как все закончится, вы пойдете своей дорогой, а я — своей.

— Ты, блядь, издеваешься? — Его резкий тон проникает в мой разум, но не отговаривает меня ходить по комнате, собирая свои брюки, с прошлой ночи, вместе с нижним бельем. Сначала я надеваю его, прежде чем надеть свой корсет — благодарная, по крайней мере, за то, что он не разорвал эту часть одежды.

Завязывая шнурки спереди на брюках, чтобы они оставались на месте, я заново затягиваю шнурки на корсете, которые ослабил Теос. Когда одежда снова прикрывает мою кожу, я чувствую себя сильнее — как будто я надеваю броню вместо тонкой ткани.

— Кайра. — Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, даже когда слышу сердитые нотки в его голосе. — Ты сумасшедшая, если думаешь, что после всего, что мы сделали, ты уйдешь в конце этого.

Если вообще будет этот конец. Мои пальцы застыли при этой мысли. Это разумное предположение. Мы можем умереть. Все мы. Если Боги узнают правду обо всем, они могут с такой же легкостью казнить нас, и независимо от того, сколько тайн мы раскроем, если остальной мир останется в неведении относительно секретов, скрывающихся в коридорах этих академий, тогда у нас не будет реальной защиты.

Я слышу тихий шелест шевелящихся простыней, а затем шаги по полу. — Раньше у нас не могло быть отношений, потому что я думал, что ты смертная, но теперь…

Я поворачиваюсь лицом к сверкающим глазам Даркхейвена, останавливая его поднятой рукой к груди, прежде чем он успевает дотянуться до меня. — Ничего не изменилось, кроме того факта, что ты знаешь правду о моей родословной, — холодно заявляю я. — Здесь нет никаких отношений. Не с тобой.

Золото превращается в потухшую бронзу. — А с моими братьями? — Спрашивает Теос.

— И не с ними тоже.

Он смотрит на меня в ответ с безмолвной яростью. Эмоции, бурлящие в глубине его взгляда, бушуют в моей душе, как злая буря, желающая, чтобы ее впустили в безопасное убежище замка, который выдержал сотни подобных ему. Я запираю двери и окна и позволяю ему увидеть вернувшееся ледяное самообладание, отраженное в моем собственном выражении лица.

— Понятно. — Теос отступает назад, унося с собой тепло своего тела. Я сжимаю пальцы в ладонях, впиваясь ногтями в мягкую плоть там, чтобы удержаться от чего-нибудь нелепого, например, протянуть руку, чтобы вернуть его обратно.