— Черт! — Резкое шипение Теоса, когда я чувствую, как его член набухает в моих внутренних стенках, заставляет меня задыхаться от желания большего, когда он снова использует свою хватку, насаживая меня вверх-вниз на свой ствол.

Влага вытекает из моего влагалища, растекаясь по его бедрам и темным волоскам у основания его члена. Пот покрывает мою плоть — бедра, плечи и все, что между ними.

— Поцелуй меня. — Мольба Теоса похожа на мягкое мурлыканье, гипнотизирующее. Настолько сильно, что я ловлю себя на том, что наклоняюсь, чтобы подставить ему свой рот.

Однако в ту секунду, когда его губы касаются моих, я осознаю свою ошибку. Его рука поднимается и обхватывает мой затылок, удерживая меня на месте, пока он забирает то, что осталось от моего рассудка, и полностью уничтожает его. Мир вращается во второй раз, и он нависает надо мной, его тело движется, как гибкое хищное животное, когда он входит в меня. Наши бедра сплетаются в извечном танце, мои ноги раздвигаются для него. Теперь, когда моя голова снова вдавлена в матрас, он хватает меня за горло и опустошает мой рот.

Языки, губы и зубы сталкиваются во взрывной ярости, которой, я знала, обладаем мы оба. Каким бы голодным он ни был, я еще больше. Я кусаюсь в ответ, втягивая его язык в свой рот и мучая его тихими нуждающимися звуками в глубине моего горла. Чья-то рука сжимает мою грудь. Пальцы щиплют мой сосок, сильно сдавливая, пока поцелуй не прерывается моим резким вскриком.

— Боги… — Я шиплю, когда голова Теоса опускается, и он берет другой мой сосок зубами.

Он делает паузу и поднимает голову. — Не втягивай этих ублюдков в этот момент, Деа, — приказывает он, его глаза блестят ледяным золотом. — Богам нет места между твоих ног. Только мне. Когда ты кричишь, я хочу слышать, как ты выкрикиваешь мое имя.

Мне нечего сказать в ответ на его приказ, но когда он снова опускает голову и начинает двигаться внутри меня, я теряю всю остальную рациональность, которая вообще позволяла мне думать. Погружая свой член в мою киску, Теос снова и снова доводит меня до грани, но он все еще должен сохранять часть собственного здравомыслия, потому что у него нет проблем остановиться как раз перед тем, как мы достигнем точки невозврата. Я тяжело дышу. Я проклинаю его. Я царапаю его спину, как дикое животное.

Когда он снова пытается поцеловать меня в губы, я кусаю, до крови и вызываю у него довольный смешок. — Такая жестокая. — В его голосе нет злости. — Такая идеальная.

Мои глаза горят от этого заявления, и все, что я могу сделать, это прильнуть к нему, когда новые слезы просачиваются сквозь мои ресницы. Нет, я хочу сказать ему. Не разрушай это ложью, в которую никто не поверит.