— Я и добьюсь! — выкрикнул Ветер, остро жалея, что ему до поступления остается еще несколько лет и не его сейчас зовут в «Золотую». Пока он поступит, пока закончит, Туман будет уже… Воображение рисовало соперника во главе корпораций, боевых отрядов, рядом со Вторым… И, конечно, Оля посмотрит на него… Ведь он будет сильным, надежным, преданным.

От жалости к себе перехватило горло, в глазах потемнело.

— Запомни свое обещание, брат, — голос Тумана зазвучал глухо, — и стань таким, чтобы я мог с гордость сказать: я с ним учился. А насчет любви… Я в наемники готовился уйти. Моя жизнь стоила бы ровно ту сумму, что прописали бы в контракте. Мог я позволить себе любить? — усмехнулся он с горечью.

Ветра словно по голове ударили, он заморгал растеряно, глянул виновато.

— Прости, — прошептал, признаваясь с досадой: — Я дурак. Полный.

— Просто верь в себя, — пожал плечами Туман, принимая извинения. — А чтобы не расслаблялся, я буду ее навещать. Помни об этом, когда решишь, что сделал достаточно.

И выразительно добавил, хлопнув по плечу:

— Брат!

Ветра перекосило.

— Слышь, вы бы заканчивали тут, — прогудела вдруг пустота, — ночь все-таки, люди спят. Хватит уже в чувствах друг другу признаваться. Пеплите по кроваткам, гости дорогие.

— Что⁈ — задохнулся Ветер, ощущая, как лицо вспыхивает румянцем.

— Или донести? — коварно предложила пустота.

Туман вдруг сделал пас рукой, и грязевой шар, собранный из ближайшей лужи, врезался в щит безмолвного, растекся, обозначая присутствие патрульного.

— Жыргхва, — выругался грязно-серая фигура. Дернулась отряхнуться, но передумала. Воздух прошила чужая сила, и сверху на них троих полился ледяной дождь.

Фаттарцы с ругательствами рванули под крышу.

— Не поскользнитесь, девочки, — неслось им вслед с хохотом.

— Мне кажется, нас здесь не уважают, — зло выдохнул Ветер, отряхивая воду.

— Мне кажется, уважение надо заслужить, — не согласился Туман. — Да и нам правда спать пора.

И они вернулись к себе в комнату.