Сломайся — или умри. В тюрьме Халазара выбора нет. А я отказываюсь делать и то, и другое.

К моей камере приближаются двое охранников. У одного в руках слишком уж яркий фонарь. Почти год не видя солнца, я теперь слепну от простого света лампы.

Слишком рано для очередного визита. Я думаю, что они просто пройдут мимо, но они останавливаются у моей двери. Я не узнаю ни одного из них, но Смотритель Глафстоун регулярно меняет охрану — тот, кто задерживается здесь надолго, может узнать слишком много.

— Клара Грейсворд? — спрашивает один. Грейсворд — фамилия, которую дают всем сиротам и брошенным детям в Городе Затмения. Имя, которое я назвала при задержании. Имя, которое ясно давало понять: у меня нет семьи, которую могли бы потянуть за собой.

Я приподнимаю подбородок в ответ.

— Вас вызывают на аудиенцию. — Мужчина поднимает фонарь повыше, будто пытается разглядеть меня сквозь решётку. Ему не повезло: меня здесь оставили гнить, и моя внешность тому соответствующая.

— Звучит официально, — голос у меня сиплый, горло суше золы тиса. — С кем?

Охранники не отвечают. Один вставляет ключ в тяжёлый навесной замок.

Обычно этот замок отпирают раз в неделю. В последний раз меня выводили всего три дня назад — водили в тесный чулан рядом с кабинетом Смотрителя Глафстоуна, где я рисую для него таро в обмен на редкие крохи комфорта, доступные в этом гробу. Хотя даже без обмена я бы согласилась. Работа держит мой ум в тонусе, а руки — в форме. Для того дня, когда я наконец выберусь отсюда.

Потому что я обязательно выберусь. Либо за счёт собственных умений, либо потому что за мной придут. Но умереть здесь? Ни за что.

Они отходят в стороны, и я выскальзываю в проход между ними. Пока мои глаза привыкают к свету, я вижу место своего заключения чётче, чем когда-либо. И, если честно, жалею об этом.

Клянусь Двадцатью Старшими Арканами, Халазар и правда чудовищен.

Стены покрыты слоем грязи, крови и ещё чего-то, о чём я изо всех сил стараюсь не думать. Я могу только гадать, каким зловонием здесь пропитан воздух — обоняние у меня давно притупилось до полной нечувствительности.

Сокамерники шипят на нас, потом отползают вглубь своих нор, прячась от света фонаря. Превратившиеся в животных, в лохмотьях, как и я, они ползут по грязи на четвереньках.

Разум и тело заключённых медленно гниют во тьме. Это самая мрачная тюрьма во всём королевстве Орикалис, место, куда отправляют самых отвратительных преступников. Убийц, насильников, мучителей невинных… и таких, как я. Тех, кто посмел использовать арканы, не подчиняясь короне.