Не молочно-белый цвет Волунда, а белизна только что выпавшего снега — в начале октября, в Хелглаз.

Его брат, с рогами поменьше и темнее, стоял рядом с троном, улыбаясь, демонстрируя поддержку.

У подножия холма располагался Борестель.

— Паральда и Халдре, — прошептала я.

— Их называли небесными близнецами. И хотя корону надел Паральда, говорят, Халдре никогда не завидовал и не предавал брата. Жаль, что они не передали это братство своим потомкам.

— Что ты имеешь в виду?

Фэй только пожал плечами.

Я ещё несколько секунд впитывала в себя мозаику, а затем вернула бюст на место. После этого взглянула на Оберона с приподнятой бровью:

— Почему ты ненавидишь Братство?

Вместо удивления вопрос его развеселил.

— Это слово слишком сурово, прелесть.

— Просто я не вижу другого объяснения, кроме как ненависть, почему ты состоишь в Инис Файл, если очевидно, что ты не разделяешь всех их убеждений.

Он приложил руку к груди, изображая обиду:

— Очевидно, говоришь?

— Я видела тебя в первую ночь здесь. Ты снял тела герцогов и их свиты. И, думаю, похоронил их с почестями.

Он не стал отрицать. И я не упустила нервный подёргивающийся жест его губ.

— Может, я их осквернил. Они не были хорошими людьми.

Я вспомнила, что герцогиня сделала с Раном и его братьями, когда те были ещё детьми.

— Нет. Но младший сын герцогов не заслуживал смерти. А послание, которое Волунд хочет отправить их гибелью, — опасное.

Взгляд Оберона переместился на мозаику и наполнился воспоминаниями, которых я не знала. Болью.