Их смешки ещё звучали вдалеке, когда Мэддокс наконец опустил меня на ноги. Но отпускать не спешил. В пещере лежали тонкие ковры, будто это был гостевой зал.

Его ладони медленно прошлись по всей моей спине. Взгляд впивался в лицо, и я чувствовала себя…

Я чувствовала…

Чёрт, да что я чувствовала?

— Ладно. Это странно, — призналась я. — И да, знаю, звучит нелепо говорить «странно», учитывая всё, что с нами произошло. Но посмотри на нас: мы в пещере вулкана, где некогда гнездился Ширр, на островах, которых будто не существует, а ты… ну, ты…

Он наклонился и коснулся моего носа своим. Такой мягкий, нежный жест… я онемела.

— Ша’ха, — прошептал он, и от этого двойного голоса у меня побежали мурашки.

Я обхватила его за шею.

— Привет. Слушай, мне нужно знать, что ты всё ещё здесь, хоть немного. Мне нравится эта драконья сторона, но в последний раз мы по-настоящему говорили с тобой, когда были пьяны в доме Ронана. А после я видела, как ты едва не умирал.

Он поднёс мою руку к своим узам. И меня захлестнуло всё разом: восторг, наслаждение, жгучая собственническая тяга, удовольствие. Рёв и нетерпение дракона, его желание согнуть меня прямо о ближайшую скалу и взять себе.

— Я не потребую от тебя… — выдохнул он.

Я улыбнулась сквозь учащённое дыхание.

— … большего, чем ты готов дать. Да, вот это звучит как Мэддокс.

Что бы ни случилось дальше, в глубине души я знала это точно: именно этого я жаждала. Я хотела его. И хотя бы на какое-то время всё остальное перестанет иметь значение.

Его руки смяли ткань моего платья на бёдрах, и всё же он ждал. Ждал, позволяя мне начать самой. И это растопило мою душу и сердце.

Я встала на цыпочки и поцеловала его жадно, с приоткрытыми губами. Он ответил зубами, языком и рыком, что отдался внизу живота. Всё горело, сердце колотилось, когда он задрал платье вверх, а я вскинула руки, позволяя снять его совсем. На мне осталась лишь нижняя одежда из шёлка, которую они тут называли кальсонами, и лёгкие ремешковые сандалии.

Зрачки Мэддокса дрогнули, когда он уставился на мою грудь. Он сжал ладонью одну грудь, властно, и наклонился, чтобы поцеловать другую. Я схватила его рога, не обращая внимания на жгучую боль в ладонях, и ахнула, когда он резко прикусил сосок, тут же зализывая его языком. Он ласкал и обожал, вырывая из меня всё более громкие, срывающиеся стоны. Его губы, нос, щёки — всё источало жгучее, почти болезненное тепло, словно у него была лихорадка.

Тьма не заставила себя ждать — она выползла и стала гладить дракона везде, где только могла: по чешуе, по рельефному животу и дальше, ниже его бёдер.