— Нет.

Его движения стали короткими, неглубокими. Я выдержала секунд двадцать, не больше. Потом выпрямилась, откинула руки назад и ухватилась за его шею, прижимая бёдра к его, пока не почувствовала, что во мне нет ни миллиметра пустоты. Тьма обвила нас, словно верёвка, не позволяя ему отодвинуться.

Он рассмеялся и дернул меня за сосок.

— Колдунья.

— Тогда пересмотри свой ответ.

Я почти заплакала от облегчения, когда его ладонь скользнула вниз, грубо прижала мой клитор, и его бёдра снова двинулись в мощном, стремительном ритме. Без пощады, вгоняя его до конца, а крылья вокруг нас складывались и раздвигались в такт.

Его горячие, шероховатые пальцы касались меня, дыхание срывалось у самого уха — и я снова достигла вершины, не уступавшей первой. Мэддокс толкался в мои ягодицы раз за разом, пока не зарычал и не врезался так, что нас обоих швырнуло вперёд. Пришлось перекатиться, чтобы не удариться.

Мы закончили на боку, обессиленные, изменённые.

В туманной дымке этого блаженства я почувствовала покалывание в ключицах, которое быстро усилилось, превратившись в жгучее тепло. Кожа пульсировала, и я ощутила уколы на поверхности. Уколы, что расползлись к бокам и прорезались на моей спине. Я скосила взгляд и стала свидетельницей того, как на верхней части моих рук проступали новые вечные узы, изумительного синего оттенка. Замысловатые, прекрасные, и их значение засияло во мне изнутри.

Мэддокс зарычал, и я поспешно обернулась к нему. С ним происходило то же самое. Узы уже охватили всю ширину его груди и рук и, должно быть, начали проступать там, где начинались его крылья.

Я подняла на него взгляд, улыбаясь.

Черты лица, глаза, клыки.

Рьястрад.

Моя кровь вспыхнула ещё жарче.

— Серьёзно? — простонала я.

Он притянул меня к своей груди. Всё ещё твёрдый. Всё ещё готовый. Покрытый потом и даже не выглядевший уставшим.

— Всё хорошо? — снова спросил он.

Мэддокс в рьястраде был куда менее разговорчивым, но не переставал убеждаться на каждом шагу, что я согласна.

Я кивнула, изнемогая в восхитительной истоме.

— Хорошо.